Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Здесь вам не мост Ватерлоо

- Название: Здесь вам не мост Ватерлоо
- Автор: Tarosya
- Бэта: позови меня_когда тебе больно
- Фандом: Shameless
- Дисклаймер: Showtime (кроме оригинальных персонажей)
- Категории: AU, Романтика, Элементы драмы, Юмор, Израиль
- Предупреждения: Extreme Language,
- Персонажи: Йен Галлагер/Микки Милкович
- Рейтинг: PG-13
- Статус: Законченно
- Описание: Ещё одна история о том, как Йен и Микки, которых судьба не свела в далеком 2011 году в Саут Сайде, всё таки встретились в другое время и в другом месте. На этот раз в Тель Авиве. Как они туда попали? Допустим, Микки раньше времени отыскал коробку Рейчел, и узнал о связи Терри с еврейством. А Йен... он просто искал себя.
- От автора: Мост Ватерлоо" - история трагичной любви, которая началась со знакомства героев на мосту во время воздушной тревоги.
Сейчас, когда в Израиле ракетные обстрелы и что ни день, то воздушная тревога, в сети куча мемов о том, что ничто не сближает соседей так, как бомбоубежище, о показе пижамной моды, о соседе, что в время каждой сирены норовит обнять другую соседку, и т.д. Ну, а присланное приятелем фото его молодых красивых соседей в нижнем белье на лестнице (если б у меня были такие соседи, я бы радовалась каждой сирене) запустило мою фантазию. Веселая картинка для атмосферы и настроения

БУМ!

Вой воздушной тревоги прорезал вялую ночную тишину. На обучающих видео, что сегодня им весь день крутили в ульпане [1], люди собранно и организованно бежали в бомбоубежище. Сейчас же Микки всё никак не мог найди ботинки. Куда-то, как назло, запропастились телефон и ключи.

Первый громыхнувший взрыв заставил его и вовсе застыть на месте. «Это как обычная полицейская облава, чувак!» — ругал он себя. — «Хули ссать! Ракеты эти не страшнее перестрелки!» Но продолжал, не двигаясь, вслушиваться в свистящее звуки, и не мог оторвать взгляд от будто бы роя светлячков в квадратике неба в открытом окне.

Микки вывалился из квартиры, шлепая босыми ногами в одних носках по холодному каменному полу. Как был в клетчатых семейных трусах и майке. Весь подъезд уже собрался на лестнице. В старых домах не было бомбоубежищ, а в том, где Микки снимал квартиру, был не новее дома Милковичей в Чикаго — такая же развалюха. Жильцам подобных домов рекомендовали прятаться от ракет на лестнице, сесть на пол у несущей стены, обхватив голову руками. Но соседи Микки сейчас просто толпились кто где.

Микки обыкновенно не знал за собой страха, ни когда шел на дело с братьями, ни в тюрьме. Он даже убедил себя в том, что научился не боятся вспышек гнева своего папаши, бешеного уебка, который был точно обезьяна с гранатой. Но тут... Куча полураздетых людей с первобытным страхом смерти в глазах. Они пытались смеяться, гомонили на незнакомом языке, перекрикивая плачущих детей и подвывающую в унисон сирене собаку.

— По-английски, блядь, говорите! — вдруг заорал он.

На долю секунды все замолчали, озираясь то на Микки, то друг на друга, а затем снова заверещали ещё громче.

— Эй, чувак! Чувак?

Он стоял на пролет ниже, прижимался к стене и зябко ежился. Парню повезло еще меньше Микки: сирена, походу, застала его в душе, и сейчас из одежды на нем было только одно зеленое полотенце на бедрах.

— Я говорю по-английски! Йен! — он выпустил край полотенца, которое зажимал на поясе, и попытался протянуть руку Микки, но почувствовав, что полотенце спадает, снова вцепился в него, смущенно поджав губы.

— Микки! Че происходит вообще, знаешь?

— Говорят, — Йен неопределенно обвел взглядом соседей, — больше ста ракет. В основном перехватывает Железный купол. Но одна упала в соседнем городке прямо на улице. Есть раненые.

По большому счету Микки внезапно стало пофиг на ракеты. Он не мог оторвать взгляд от огромной ладони, сжимающей полотенце, под которым точно ничего не было.

— Ты понимаешь, чего они базарят? Давно здесь?

— Год с небольшим.

— А занимаешься чем? — нормальный же такой вопрос. Этот Йен просто решит, что Микки, который в Тель Авиве только пару месяцев, интересуется перетереть с тем, кто здесь подольше.

— Волонтер на скорой помощи.

— Ни фига! - сделав над собой невъебенное усилие и оторвав взгляд от дорожки светлых рыжих волос, которая сбегала под полотенце вдоль мускулистого живота, Микки посмотрел Йену в лицо и залип на его губах, таких ярких, словно тот блеском их намазюкал.

— Приехал с одной религиозной организацией. Они типа дают возможность пожить на Святой земле, жилье предоставляют и всякую такую фигню, при условии, что будешь заниматься чем-то полезным. — Йен сменил руку, придерживающую полотенце, заставив Микки сглотнуть. — Обычно это на пару месяцев. Но я застрял из-за дурацкой пандемии.

— Религиозной, значит? — Микки поджал губы, опустив уголки вниз, и кивнул, склонив голову набок. Неприятно кольнуло, что раз замешана такая контора, то с Йеном этим хер чего выгорит.

Микки уже успел побывать в Тель Авивских гей-клубах. Пару раз даже нашел кое-кого на быстрый перепих. Но что-то внутри до сих пор держало, не позволяя. А с этим рыжим Микки очертя голову был готов на все. Только убеждал себя, что это как после шибко опасных дел, когда невыносимо хотелось трахаться.

— Да, у меня были свои заморочки с религией. — Йен прижал основание ладони свободной руки к глазу, растопырив пальцы в воздухе. —Хотел разобраться. И когда вышел из тюрьмы... — он осекся и безвольно опустил руку.

— Да ладно! Хули... — сделав шаг ближе, Миккт взял рыжего за предплечье. Веснушек на коже было что тех звезд на небе, и они словно блестели от невысохших ещё капель воды. Микки сам от себя обалдел. Но всё можно списать на войну, или что это за ебучая хрень здесь происходит. Или это Тель Авив уже успел пробраться вовнутрь, где все не стесняются лезть друг к другу руками (и как только пандемию пережили?). — Я сам срок мотал. Тебя за что взяли?

— Те же заморочки с религией. — Йен пожал своими широченными конопатыми плечами.

— Ты че, в секте что ли был?

— Я её создал... Гей-Иисус, слышал?

Микки удивленно выгнул бровь. Он видел что-то такое в интернете с пару лет назад и, кажется, даже в родном Чикаго. Но тут здание содрогнулось от особенно сильного взрыва. Если до сих пор громыхало где-то далеко, то сейчас, казалось, бабахнуло прямо над головой. Микки, всё ещё удерживая Йена за предплечье, почувствовал, как тот вздрогнул. Не к месту подумалось, что он, наверное, так же дрожит, когда кончает. И от этой мысли член Микки дернулся под клетчатыми трусами. Ну если у него сейчас встанет, лучше пускай уж ракетой убьет.

— А ты давно здесь? — спросил Йен через несколько секунд, когда страх чуть схлынул.

— Месяца три...

— Гражданство или?..

— Гражданство. Батя мой, единственное, чего хорошего сделал в своей мудацкой жизни, так это заделался евреем.

Микки закусил щеку изнутри, чтоб ненароком не разболтать Йену, как сбежал от отца, психопата, гомофоба и нациста, выбрав Израиль, потому что здесь-то у «Белого братства», с которым Терри водил тесное знакомство, не было никаких завязок.

Он особо не расчитывал на ответ Израильского посольства, когда отправлял туда ветхую бумажку с незнакомыми закорючками вместо букв, найденную случайно в коробке с нацистским барахлом среди страниц «Майн кампф». Знающие люди, поглядев на нее, поведали, что это заверенное раввином свидетельство о гиюре [2].

Получив же добро от посольства, Микки порешал дела по-быстрому, схватил бабок, сколько было, и рванул, не попрощавшись ни с кем.

— Сирена закончилась. — сказал меж тем Йен.

— Типа расходиться? — Микки аж рыкнул от разочарования. Ему понравилось так запросто трепаться с этим охуительным рыжим. Это было необычайно легко, видно, потому, что в любую секунду на дом могла свалиться ракета, и всё — поминай, как звали! Нашли бы потом спасатели их рядышком и решили, что они пара... Микки был бы не против такого расклада.

— Нужно ещё десять минут подождать. Вы разве в новостях на слышал? — Взявшийся непонятно откуда смуглый стриженный парень бесцеремонно тыкнул Йена в бок, прямо туда, где была наколота держащая автомат птица. Микки сам удивлялся, как не сломал наглецу пальцы. Видать, стал раскисать под жарким местным солнцем, что уже в начале мая припекало так, как в Чикаго в самый разгар лета. — Ты где служил, бро? Не разберу...

— В американской армии. Давно.

Стриженый присвистнул.

— А я в Гивати [3]! Три года срочной и один сверхсрочной. Был в Газе во время «Нерушимой скалы» [4]. Могу много интересного рассказать. Заходи! Обменяемся опытом.

Микки громко втянул воздух, привлекая внимание. В каких бы скалах этот стриженный не служил, ему нестерпимо захотелось показать тому, что Саут Сайд круче. Он нервно сжимал и разжимал кулаки, как бы невзначай демонстрируя набитую на пальцах угрозу.

Стриженный все понял. Но не отказался от последней попытки.

— Ты живешь в седьмой на третьем этаже? — и не дожидаясь ответа Йена, продолжил: — Твои окна выходят на юг. Газа на юге. Оттуда летят ракеты. Я живу в одиннадцатой на четвертом. Окна на север. У меня безопасней.

Сухой ответ Йена с вежливой благодарностью всё же заставил его свалить.

— Если этот клоун прав... — Микки потер пальцами переносицу. — Моя хата тоже на северной стороне. Пятая. Тут, на втором этаже. Можем перекантоваться у меня, если че?

Поднимаясь на половину лестничного пролета к своей квартире, Микки всё ещё не верил, что Йен согласился.

— Хочешь пива? — спросил он, запирая дверь. Старый замок заедал, и приходилась наваливаться на нее всем весом. — И шмотки тебе какие-нибудь подберем, а то я чутка возбудился. — Едва сказав это, Микки почувствовал, как краснеет. Только бы Йен принял это за шутку.

Но повернувшись, Микки как в замедленной съемке увидел, что Йен разжимает ладонь, позволяя полотенцу упасть на пол. Через секунду он уже сдирал с тебя майку.

@темы: Юмор, Shameless, Йен Галлагер, Фанфикшен

---

Rainy Night in South Side

- Название: Rainy Night in South Side
- Автор: Tarosya
- Бэта: Эстет Тобиасович
- Фандом: Побег/Бесстыжие
- Дисклаймер: Все персонажи принадлежат FOX и Showtime, кроме Тани
- Категории: Missing Scene, Dramedy, Light Angst, Повседневность
- Предупреждения: Explicit Languagе
- Персонажи и пейринги: Линкольн Барроуз\Таня Колесниченко (я); Йен Галлагер/Микки Милкович, Кевин Болл/Вероника Фишер
- Рейтинг: PG-13
- Статус: Законченно
- Саммери: – Детка, хочешь послушать ирландскую музыку?.. Кевин из Алиби позвал... Короче, он надыбал где-то настоящего ирландского музыканта. Чувак застрял тут из-за гребанного ковида, и никак ему было домой не вернуться. Так Кев с ним договорился, чтоб тот поиграл в баре в обмен на трени в качалке.
- От автора: Продолжение фика Come As You Are Так как Таня и Йен уже дважды встречались по-разному в двух моих работах, я решила, что третье знакомство будет уже слишком, и сделала допущение, что они знакомы друг с другом. Таким образом, этот фик является продолжением и Малыш, ты меня волнуешь

I took shelter from a shower
And I stepped into your arms
On a rainy night in Soho South Side
The wind was whistling all its charms ©

I took shelter from a shower
And I stepped into your arms
On a rainy night in Soho South Side
The wind was whistling all its charms ©


– Детка, хочешь послушать ирландскую музыку? – спросил Линк с порога. Прошел на кухню, гулко ступая тяжелыми ботинками, но, спохватившись, обернулся поцеловать меня в губы, мягко, по-домашнему.

– Так Кормак же ещё не открылся... Я переписывалась с ним на днях...

Кормак МакГиннесс (я не была уверена, что это настоящая его фамилия) держал ирландский паб под названием «Bloody Sunday» [1] неподалеку от Центральной станции.

Впервые я зашла в его паб с твердым намерением поругаться. И за то время, что ждала, пока за «самым главным» сходит один из барменов, успела придумать целую речь о том, что называть бар «Bloody Sunday» так же оскорбительно, как, например, «Холокост».

Не знаю, каким именно я ожидала увидеть владельца, но он, представившийся Кормаком, оказался типичным ирландцем - сплошь покрытая веснушками лысая голова, рыжая борода лопатой. Из одежды бросился в глаза килт, но без тартана, гладкий.

Сходу пресекая моё негодование, Кормак предложил мне пинту за счет заведения. А затем, выпивая вместе со мной, поведал, что сам из Дерри, и в молодости воевал в ИРА. Название он выбрал, как личный способ почтить память погибших, и в самой трагедии, и после.

Это было лет шесть назад, и с тех пор я регулярно заходила в «Bloody Sunday» пару раз в месяц.

После эпидемии Кормак ещё не открыл свой паб и кое-как держался на плаву, лишь доставляя еду на заказ.

– Нет, Кевин из Алиби позвал... Помнишь, я тебе рассказывал? – Линк потер бритую голову. – Короче, он надыбал где-то настоящего ирландского музыканта. Чувак застрял тут из-за гребанного ковида, и никак ему было домой не вернуться. Так Кев с ним договорился, чтоб тот поиграл в баре в обмен на трени в качалке.

– Сходим, конечно! – предстоящее неожиданное развлечение запустило резкий скачок настроения вверх. – А когда? Уже собираться? Надо успеть поужинать! Ведь там наверняка не кормят...

- Не, это не такое место...

- Ладно... Закажем что-нибудь? А то у меня ничего готового...

- Поддержим Кормака! Давай его ирландское рагу, а?

- И пирог с говядиной на Гиннессе.

***

Машину мы оставили у дома Линкольна, решив пройтись до Алиби пешком.

Моросивший весь день дождь к вечеру не перестал и сейчас покалывал лицо холодными иголочками. Крохотные капельки оседали на шарф, которым я прикрыла лицо вместо маски, и путались в шерстяных ворсинках.

– Не замерзла, детка? Почти пришли. Вот тот красный дом! – Линк указал на обшарпанное здание в конце квартала, которое и правда не могло быть ничем другим, кроме как видавшим виды баром. – Это вроде Микки и Йен у входа... Помнишь, я тебе рассказывал? – мы не сговариваясь ускорили шаг. - Эй, Микки!

Линк и вправду рассказывал о женатых парнях, с которыми познакомился в баре. Имен он вроде тогда не назвал, упомянул только, что в прошлом знал непутевых отцов обоих. Ещё тогда царапнуло узнаванием: геи, сидели в тюрьме. Но я Линка не расспрашивала, а потом как-то забылось.

Сейчас я вглядывалась в размытые моросью сумерки, пытаясь рассмотреть выбивающиеся из-под шапки рыжие пряди.

– Чо как, мужик? – невысокого роста брюнет первым протянул руку Линку, дернув плечом, чтоб освободить ладонь из длинного рукава. Мне показалось, что у него вытатуированы перстни на пальцах, но присмотревшись, я увидела буквы.

– Здоров, Микки!

– Привет, Йен! – его невозможно было не узнать даже в шапке и скрывающей пол-лица маске. Надо было бы придумать какую-то шутку о том, что ему не стоит грабить банк.

– Таня? – Йен округлил глаза поверх нацепленной накось маски.

– Это вот Таня моя, – представил меня Линк, произнося моё имя одновременно с Йеном.

– О, вау! – Йен стянул маску на подбородок, и я ждала, что он вот-вот улыбнется, но нет.

Эта неожиданная встреча была неловкой, подстать началу нашего знакомства. Несколько секунд мы с Йеном растерянно смотрели друг на друга. А затем, одновременно решив обняться, неловко столкнулись, ещё больше смутившись.

– Ебать меня в хуй! Утопленник! Твоя женщина обнимает моего мужа!

***

Сумасбродная мысль рассказать сотрудникам, особенно самым что ни на есть снобам среди них, что на выходных я выпивала с тремя бывшими заключенными в затрапезном баре в трущобном районе, приправляла настроение озорством. Но у нас с коллегами было не принято обсуждать личное или приходить на мероприятия с супругами и партнерами.

Обещанный ирландский музыкант, к нашему приходу уже начавший свое выступление, и сидевший на стуле в дальнем углу зала, сразу мне приглянулся. Он пел под гитару старую песню Кристи Мура, о солдате, прокравшемся в дом юной девушки ночью, когда лишь дьявол мог услышать их двоих [2].

There we lay till the break of the day
And divil the one did hear us
There we lay till the break of the day
And divil the one did hear us
She arose and put on her clothes
Saying "Darling, you must leave me."

With your too-ry-ah
Fol-de-diddle-dah
Me Day-re fol-de-diddle
Dai-rie oh.

– Нравится? – спросил Линк, увидев, как я пританцовываю.

Как Линк и говорил, пытаясь подготовить меня к худшему, Алиби оказался тем ещё шалманом. Пол наверняка не мылся со дня открытия, запах старой пыли и кислого пива навечно въелся в требующие ремонта стены. Но было в Алиби что-то подкупающее.
Барменша, представившаяся Ви, приветливо встретила нас широкой улыбкой, сходу спрашивая, что нам налить. Её муж Кевин был так рад видеть Линкольна, что вышел из-за стойки специально, чтобы с ним обняться.

– Как вам Киллан? Клевый, скажите? – спросил он, указывая на музыканта. – Садитесь, где хотите! – хотя и казалось, что в тесном помещении много народа, свободных столиков было достаточно.

– Есть шанс, что вы держите смородиновый ликер, чтобы добавить в Гиннесс? – спросила я, пока Ви наливала заказанное пиво и шоты виски.

– Нет! – она звонко рассмеялась, от чего я почувствовала себя немножко снобкой, подстать моим коллегам.

– Конечно! – выпалил Кевин и, отвечая на недоуменный взгляд жены, добавил: – Я точно помню, что в подсобке был. Пойду поищу.

***

– Так вы знакомы в натуре? – Линк словно стрелкой указывал пальцем то на меня, то на Йена.

Мы вчетвером уселись за столик у стены, окруженный потрепанными диванчиками. Микки и Йен гостеприимно позволили нам с Линком сесть лицом в импровизированной сцене.

– Ещё с тех пор, как Йен работал парамедиком, – ответила я, стараясь показать равнодушным тоном, что речь идет всего лишь о рабочем знакомстве.

Йен запустил растопыренные пальцы в волосы. Они были значительно короче, чем в нашу последнюю встречу, но зато заметно курчавились.

– А на свадьбе че не была? – задиристый тон Микки заставил меня растеряться на пару секунд.

Из того, что когда-то давно рассказал мне Йен, я представляла себе Микки этаким попавшим в капкан зверьком, и я помнила, что он изрядно поранил Йена, когда тот пытался его из этого капкана освободить.

– Так болела.

– Это когда ты в больничке была шо ли? – удивительное дело, но Линк, сам попадавший в больницы много раз, крепко перетрухнул тогда из-за меня.

– Ага. - я положила руку Линку на плечо. Он, взяв мою ладонь, потянул на себя так, чтоб я обняла его за шею. Даже сидя Линк был выше меня, и обнимать его было неудобно, но это же была сущая ерунда.

– А сейчас как? – я только кивнула на вопрос Йена, мол, всё в порядке.

– А! Я понял! – Микки вскинул брови, словно сам удивился своему открытию. Потянув руку поверх стола, ткнул на меня коротким пальцем. – Ты та тетка с работы с подарочным чеком! – резко повернувшись к мужу, Йен уставился на него, плотно сжав губы, и обозначив морщинку в уголке рта. – Только ты не говорил, что она русская, Галлагер.

– О, пожалуйста, давайте обойдемся без шуток про русских и молотки!

– Могу сбацать шутку про русских и... – начал Микки, глядя мне прямо в глаза, но бросив взгляд на Линка, продолжать не стал. – Да не, ну, блядь... - и торопливо отхлебнул пива.

– Шо-то я не понял... – даже не глядя на Линка, я буквально слышала, как он нахмурился, и накрыла ладонью его сжавшуюся в кулак руку.

– Йен боялся, что я могу ему молотком настучать, потому что я русская. Так себе шутка вышла.

– Бля, Галлагер! – Микки заерзал на скрипучем диванчике. – Да подбери ты грабли свои! Раскидал их по всему бару...

– Ты фальшивая русская! – сказал Йен, будто не слыша слов мужа, и натянуто улыбаясь. – Не пьешь водку... Не любишь... эту... как её?

– Гречку.

– Точно!

– Ты что, про молоток рассказал? – Микки скривился, будто у него пиво скисло, и толкнул Йена в плечо. – Про Светлану? Нахуя? – и невесело усмехнувшись Линку, добавил: – Это жена моя бывшая. Ты себе не представляешь, мужик, вообще ебанутая русская шлюха была! – взгляд его синих глаз быстро заметался от Линка ко мне и обратно. – Не, ну я не того...

– Прости, Таня! – спохватившись выпалил Йен.

Киллан, закатав рукава застегнутой под горло клетчатой рубашки, обнажил сплошь покрытые татуировками руки и заиграл веселую джигу, вовсе неподходящую этому моменту. Хорошее настроение, что окутывало с начала вечера, стремительно улетучивалось.

– Я не русская, если что, – мне показалось, что лучше всего разрядить обстановку, сделав вид, что всё это ко мне отношения не имеет. - Украинка.

– Типа как мамка моя... – сведя брови к переносице, Микки уставился на исцарапанную столешницу, словно силясь пересчитать все щербинки на ней.

Линк упоминал, что Микки из бандитской семьи польского происхождения. Но с другой стороны, он часто просил меня нажарить пирожков, называя их на манер польских пельменей «пироги», с ударением на последний слог.

– Ты знаешь, откуда она точно?

Я зацепилась за сказанное Микки, как за спасательный круг, который мог бы помочь нам найти общий язык. Но сам Микки думал иначе.

– Не... Нахер оно мне?

– Детка, а где твоё пиво? – с Линком было не угадать, то ли он и вправду только заметил, что на столе не хватает стакана Гиннесса, то ли намеренно решил сменить тему, но в любом случае это было как нельзя кстати.

– Не знаю... – я пожала плечами. – Попросила Кевина добавить ликер, и с концами.

– Чо это вообще за поебень, в пиво сладкий ликер добавлять? – Микки татуированными пальцами вцепился в стакан, придвинув к себе поближе, будто боялся, как бы и ему ликера в пиво не плеснули.

– Очень вкусно, между прочим! Сможешь попробовать у меня. Ну, если захочешь...

– Нет уж! Обойдусь!

– Эй, Вероника! – крикнул Линк барменше, которая сейчас работала за стойкой одна. – Где Кев? – Ви лишь покачала головой, от чего её огромные серьги затряслись так, что я почти слышала их звон.

И тут как по заказу в открывшуюся дверь влетел Кевин с полупрозрачным пластиковым пакетом, в котором явно угадывалась бутылка.

– Только не говорите мне, что Кев специально ходил куда-то за этим ликером?

Восприняв мою просьбу буквально, мне действительно никто ничего не сказал и, как сговорившись, каждый уткнулся в свой стакан.

Через минуту Кевин сам принес мой Гиннесс к столику, извинившись, что долго искал в подсобке ликер, и мы дружно сделали вид, что не видели, как он входил.

– Линк, мы просто обязаны оставить огромные такие чаевые! – мне было совестно, что Кевин бегал под дождем в какую-то лавку, чтобы купить злополучный ликер, который я попросила. – И ходить в этот бар, пока я не прикончу ту бутылку!

В ответ Линк, обняв меня за плечи, звонко чмокнул в щеку.

Музыкант тем временем завел песню о муже-выпивохе, что возвращаясь домой ежедневно из паба, то и дело находил дома чужие ботинки или трубку, а жена лишь называла его старым дураком [3].

And as I went home on Wednesday night as drunk as drunk could be
I saw a pipe up on the chair where my old pipe should be
Well, I called me wife and I said to her: Will you kindly tell to me
Who owns that pipe up on the chair where my old pipe should be

Ah, you're drunk,
You're drunk you silly old fool,
Still you can not see
That's a lovely tin whistle that me mother sent to me
Well, it's many a day I've travelled a hundred miles or more
But tobacco in a tin whistle sure I never saw before

– Полную версию давай! – выкрикнула я музыканту.

– Кто-то выучил домашнее задание, а? – ответил Киллан, сдвинув на затылок клетчатую твидовую кепку, чтобы почесать лоб. – Но нет, леди! Это приличное заведение! – и продолжил ровно с того места, где прервал песню. Муж-выпивоха как раз обнаружил чужую голову на подушке.

And as I went home on Friday night as drunk as drunk could be
I saw a head upon the bed where my old head should be
Well, I called me wife and I said to her: Will you kindly tell to me
Who owns that head upon the bed where my old head should be

Ah, you're drunk,
You're drunk you silly old fool,
Still you can not see
That's a baby boy that me mother sent to me
Well, it's many a day I've travelled a hundred miles or more
But a baby boy with his whiskers on sure I never saw before


– А какая там полная версия? – Йен, сидевший вполоборота к импровизированной сцене, повернулся ко мне.

Линк и Микки на песню внимания не обращали, заговорив о чем-то своем. Для меня было загадкой, как они слышали друг друга несмотря на музыку и шум. Я улавливала лишь обрывки фраз, да повторяющиеся «Панама» и «Мексика».

– Хм... В выходные дело дойдет до сисек и до... штук!

– Чертовы ирландцы!

– Что, сиськи расстроили?

– А? Нет! Это просто ни фига не смешно, когда кто-то приходит домой на бровях каждый день. А у них выходит весело...

– Ну, ирландцы — нация с непростой историей. Если б они не умели с юмором относиться к тяжелым вещам или не видели бы красоту в трагедии, они бы не выжили. Твои предки бы не выжили, – по тому, как Йен закатил глаза, я поняла, что перегнула палку. – Загрузила, да? – к чести Йена надо сказать, что он даже не кивнул. – Послушай как-нибудь их «Christmas Fairytale», это самая грустная праздничная песня на свете.

– Ладно, – проговорил Йен в стакан с пивом.

– Или вот... «Ordinary Man»! – снова выкрикнула я Киллану.

– Не сегодня, леди!

– Если не сегодня, то когда?! - я обвела широким жестом посетителей.

– Леди права, – уловив мою мысль, музыкант запел об обычном работяге, которого после двадцати лет вышвырнули с фабрики, лишив заработка и гордости [4].

I'm an ordinary man, nothing special nothing grand
I've had to work for everything I own
I never asked for a lot, I was happy with what I got
Enough to keep my family and my home
They say that times are hard and they've handed me my cards
They say there's not the work to go around
But when the whistle blows, the gates will finally close
Tonight they're going to shut this factory down
Then they'll tear it down

And now my cheque is spent, I can't afford the rent
There's one law for the rich, one law for the poor
Every day I've tried to salvage some of my pride
To find some work so's I might pay my way
Oh but everywhere I go, the answer's always no
No work for anyone here today, no work today
No work today

Постепенно разговоры смолками, посетители слушали песню в тишине. Здесь в Саут Сайде наверняка и раньше каждый второй мог узнать себя в словах этой песни, где герой теряет остатки самоуважения, не зная, как прокормить семью. А теперь, после пандемии, уж нечего было говорить. Киллан хоть и не был Кристи Муром, но пел проникновенно, и похоже никто в Алиби не остался равнодушным. Я готова была поспорить, что видела, как грузный дядька в засаленной кепке и майке не по погоде, сидевший у левого торца барной стойки, потирает сжатым кулаком глаза.

Но стоило музыканту сыграть последний аккорд, Кевин из-за стойки выкрикнул:

– Веселое давай! Хватит тоску наводить!

Киллан недаром был ирландцем, и с присущим его нации чувством юмора он заиграл песню о сбежавшем из дома парнишке, нашедшем приют у нью-йоркских проституток [5].

When I left my home and my family
I was no more than a boy
In the company of strangers
In the quiet of the railway station
Running scared
Laying low, seeking out the poorer quarters
Where the ragged people go
Looking for the places only they would know

Asking only workman's wages
I come looking for a job
But I get no offers
Just a come-on from the whores on Seventh Avenue
I do declare, there were times when I was so lonesome
I took some comfort there

– Забавно, что ирландец играет песню, написанную двумя евреями, а?

Я и сама не знала, зачем сказала это, словно гранату швырнула. Я ведь помнила, что Линк говорил, что родня Микки сплошь расисты да нацисты.

– Да ладно?! – только и ответил Линк. То ли от выпитого, то ли увлеченный разговором, но он не просек, что сказанное мной может плохо обернуться.

Микки же стрельнув на меня своими синющими глазами, буркнул:

– Да пиздато ведь лабает! – и, потерев пальцами переносицу, уставился на Линка, желая продолжить прерванный разговор.

Несмотря на грустные слова песни, музыкант взял быстрый темп и пел задорно. Некоторые посетители уже повставали с мест.

– А чего мы не танцуем? – Йен хоть и не выпил много, но успел захмелеть. Обычно бледный, порозовел щеками. А может он был не так уж и пьян и пытался предотвратить возможный взрыв от моего провокационного вопроса.

– Это слишко по-гейски! – отмахнулся Микки.

– Да ладно, Мик! Чего киснуть, как старпёры? – обхватив мужа за шею, Йен привлек его к себе.

– Рыжуля, отстань! – Микки вывернулся из захвата, отпихнув Йена. – Терпеть нахер не могу, когда ты танцуешь вообще!

– Мик? – Йен всосал в рот нижнюю губу.

Если Линка в начале нашего знакомства я про себя называла ежом, то Микки весь вечер надувался как иглобрюхая рыба. Я чувствовала себя не в своей тарелке, наблюдая, как они с Йеном цапались, и почему-то меня покалывало неуместное чувство вины.

Повернувшись к Линку, я заглянула ему в лицо, ища поддержки, а он смотрел на меня, нахмурившись и обозначив глубокие морщины на лбу. Он не был силен в таких замесах, и казалось ещё чуть-чуть, и он просто напросто надает по шее им обоим.

– Йен, а со мной потанцуешь?

Йен смерил меня взглядом, и едва заметно улыбнувшись куда-то в сторону, согласился:

–О’кей... О’кей!

Встав из-за стола, я, наклонившись, поцеловала Линка в макушку, и он приобняв за талию, легонько погладил меня по спине.

***

Танцевать я не умела. Да и Линк тоже. Обычно мы просто покачивались под музыку, обнявшись. А вот Йен танцевать умел. Казалось, он моментально подхватил ритм музыки, а его сердце забилось в такт «Lie-la-lie Lie-la-lie-lie-lie-lie-lie», что увлеченно пел музыкант. Он двигался всем собой так, словно танцевала каждая его клеточка.

Растворилось напряжение, ещё минуту назад давившее внутри. Хотелось подпевать в голос и широко улыбаться. Йен подмигнул мне, когда музыкант вместо «Нью-Йорк» пропел «Чикаго».

Танцуя с Йеном, я больше не казалась самой себе неуклюжей. Он окружал, обволакивал меня в танце, будто обнимал крепко, хотя едва ли ко мне прикоснулся.

Окончив песню, Киллан сделал передых, отхлебнув пива. У Йена была отличная выдержка, а я запыхалась. Наклонившись, уперлась ладонями в колени, пытаясь отдышаться. В начале вечера я порадовалась, что надела теплый свитер - в Алиби гуляли сквозняки. Но сейчас мне было жарко, и я чувствовала, как в ложбинке между грудей стекает струйка пота.

– А сейчас что-нибудь медленное, – музыкант наклонился, чтобы поставить стакан на пол, и начал перебирать струны, наигрывая песню о дождливом вечере в Сохо [6]. Хотя она и считалась романтичной, но в лучших ирландских традициях была пропитана тоскливой грустью.

– Надо передохнуть, – выпрямившись, я на всё ещё чуть дрожащих ногах сделала неуверенный шаг к столику.

– Эй! – Йен ухватил меня за запястье, удерживая. – Давай ещё!

Вложив ладонь в ладонь Йена, я чувствовала рубец его старого шрама. Его рука, обхватившая меня за широкую талию, лежала чуть выше моей поясницы приятной тяжестью. И я позволила себе чуть ближе прильнуть к нему.

Как только я оказалась к Йену совсем близко, ноздри защекотал сухой сладкий запах, напоминающий карамель. Он был едва уловим, но ни пот, ни пиво, ни курево не могли перебить его.

Не уверена, что Йену часто доводилось танцевать в паре, но он вел плавно с уверенностью умелого танцора, заставляя следовать за ним, подхватывая его движения.

– Я не сразу врубился, что Линк - это Панама, – я чувствовала фантомное прикосновение его губ к уху.

– Прикинь!

Однажды, когда мы с Йеном после совпавших ночным смен по обыкновению завтракали в кафе в торговом центре напротив больницы, он, разоткровенничавшись, поведал мне, как почти уехал с Микки в Мексику. В ответ я рассказала, как мечтала уехать к Линку в Панаму. Разница была лишь в том, что Линк меня в Панаму не звал. Только упомянул в прощальном разговоре. Остальное я придумала сама. Но хотя решение Линка долго причиняло мне боль, я знала, позови он меня тогда, и какая-то часть меня всё же засомневалась бы, и я испугалась бы ехать в страну третьего мира, не захотела бы потерять так тяжело заработанную карьеру. Так что я как никто могла понять Йена.

I've been loving you a long time
Down all the years, down all the days
And I've cried for all your troubles
Smiled at your funny little ways

We watched our friends grow up together
And we saw them as they fell
Some of them fell into Heaven
Some of them fell into Hell

В том, что под эту песню о первой юношеской любви Йен танцует не с Микки, а со мной, была какая-то недобрая ирония. Написавший её Шейн Макгоуэн, с присущим ему злым юмором, наверняка бы рассмеялся, увидев это.

Sometimes I'd wake up in the morning
The ginger lady by my bed
Covered in a cloak of silence
I'd hear you talking in my head

– Ебать меня в хуй! Утопленник! Твоя женщина танцует с моим мужем!

Возглас Микки прозвучал над самым ухом, заставив вздрогнуть, словно меня застукали за чем-то постыдным. Обернувшись, я увидела, что Линк и Микки стоят в шаге от нас.

– Щас мы поменяем, – проговорил Линк, поводя ладонью по бритой голове ото лба к затылку, и обратно. – Давай-ка, сынок, отпускай Таню!

Запоздало я подумала, что нужно было в шутку предложить Линку потанцевать с Микки. Но сейчас он покачивал меня, словно баюкая, пока мы топтались на месте, изображая наш нескладный танец. Положив руку на мой затылок, Линк прижимал мою голову к своему плечу. Его свитер покалывал щеку. Круговыми движениями ладоней я поглаживала его спину в такт музыке.

Краем глаза я видела, как Микки двинулся к столику, но Йен загородил ему дорогу и, обхватив за плечи, буквально повис на нем, не оставляя выбора. Йен обнимал мужа в танце, сцепив руки в замок, прижимаясь щекой к его виску. Подняв на меня взгляд, и до того, как я успела прикрыть глаза, уткнувшись лицом Линку в ключицу, Йен улыбнулся мне той широкой солнечной улыбкой, которая всё ещё могла заставить отяжелевшую с годами бабочку зашевелить крылышками под солнечным сплетением.

***

– Ли-инк, тебе не нужно в комитет по делам переработанного пива? – поход в туалет в Алиби мог стать отдельным адреналиновым приключением. За годы работы в больнице я видела множество женщин, подвергшихся нападению в туалетах баров в разы лучше этого.

– Чо? – Микки в недоумении выгнул бровь. – Это, блядь, где?

– Это туалет, Мик, – Йен хохотнул. – Туалет.

– А хули выебываться? Нормально, что ли нельзя сказать. Это там, – обернувшись к залу, Микки махнул рукой на дальний левый угол. – Иди спокойно. Никто за тобой не пойдет. Все видели, с кем ты пришла, – он дернул подбородком в сторону Линка. – Вряд ли кто-то здесь жить устал.

– Я бы не хотела проверять на себе твою правоту, – я не стала озвучивать крутящееся в голове выражение про тезис и эксперимент.

– Да, детка, пошли! – Линк с готовность вскочил с места, хотя у него и заняло с минуту сообразить, о чем я толкую.

В туалет нам Кевин пройти не дал, протестующе замахав на нас руками, когда мы поравнялись с барной стойкой.

– Не ходите туда! Фу ты, чёрт! Просто, не надо! Я вам сейчас открою! Нет, Ви откроет! – в один прыжок оказавшись возле жены, наливавшей пиво, он забрал у нее стакан. – Ви, открой девушке Линка туалет в качалке.

Сняв с крючка над кассой ключи, Ви протянула мне связку, указывая на дверь за стойкой. Но наткнувшись на мой растерянный взгляд, сама отперла дверь.

– Пошли!

Линк с нами не пошел, сказав, что подождет меня на том самом месте, где остался стоять, переминаясь с ноги на ногу.

– У тебя вкусный парфюм, – сказала Ви, пока мы лавировали между пивными бочками, которыми вместо тренажеров была заставлена так называемая качалка Кевина. – Что это?

Ответ на подобный вопрос был у меня заготовлен ещё в тех пор, когда я жила в почти таком же плохом как этот районе.

– Есть один парень на Брайтон-Бич. Настоящий гений. Может нахимичить всё что угодно. Этот вот пахнет как настоящий Том Форд. Не отличить.

Обычно люди всеми силами стараются выдать подделку за оригинал, я, пожалуй, единственная, кто делал наоборот.

– Брайтон-Бич? У вас, русских, всё схвачено! – в тоне Ви мне послышалось что-то колкое. Мне уже казалось, что русских здесь недолюбливали. Но, как и с Микки, я решила сделать вид, что меня это никак не касается.

– Я не русская. Украинка.

– Как Микки?

– Нет, видимо, как-то иначе.

– Понимаю! – Ви сделала широкий жест в воздухе. Я заметила, что и за стойкой она, что называется, эмоционально говорила руками. – Церковь моей мамы помогает беженцам из Африки. У мамы слабость к тем, кто приехал из тех же мест, что и её предки. Но они совсем не такие как мы...

***

– Твоё пальто! - Йен поднимал с грязного пола наши вещи, непонятно как оказавшиеся сваленными кучей под столом, и, отряхнув, клал на диванчик, откуда они снова норовили соскользнуть.

– Блин! Я думал, что потерял его сто лет назад! – Йен выудил из кучи шарф, и тут же намотал его на шею. – В рукаве куртки он что ли был? Годами о нем не вспоминал.

Глупо улыбаясь, я молча отмечала про себя, что мой шерстяной шарф в крупную зеленую клетку удивительно подходил к толстовке Йена, некогда бывшей цвета бутылочного стекла, а теперь за годы верной службы ставшей цвета запылившегося бутылочного стекла. И я совсем не возражала, чтоб Йен оставил шарф себе.

– А чего он так колется? – Йен поежился. Он ощупал ткань и, обнаружив бирку у каймы, стал внимательно её рассматривать. – Блин, это не мой! Мой дешевый был, синтетический, а этот фирменный из шерсти, - и, перехватив мой взгляд, спросил. – Твой?

– Ага!

– А чего ж ты молчишь тогда? Я бы сейчас его увел.

– Не сообразила, – я растянула губы шире, выдавая свою улыбку за пьяную. – Что-то я в драбадан вообще.

***

– Микки, ты знаешь, что значит «еврейская мама»?

Микки, достав из кармана куртки сигаретную пачку, собирался закурить, но пачка оказалась пуста. Раздраженно скомкав её, он собирался швырнуть её на асфальт, но зыркнув на меня, запихал её, смятую, обратно в карман куртки.

– В душе не ебу!

– Это такая, знаешь, гиперзаботливая мама...

– Всё равно ни хера не понимаю, что это значит! Моя мама не была заботливой ни разу! Ну, может разок и была... Да ну, блядь...

Я положила руку Микки на предплечье, легонько сжав.

– Микки, мне жаль! Мне, правда, чертовски жаль... – к моему удивлению, он не сбросил мою руку, только смотрел исподлобья, нахмурившись. – Но возвращаясь к теме еврейской мамы... Представь себе, что я еврейская мама Йена, и если ты его обидишь...

– И че?! – Микки резко отдернул руку. – Че ты, блядь, сделаешь?!

– Прокляну тебя страшным еврейским проклятьем. И всё, что ты будешь есть, будет иметь вкус женских месячных.

– ШТА?! – выкрикнул Микки, и скривился в отвращении. – Ща блевану! – он высунул язык, и зачем-то провел по нему раскрытой ладонью. – Буэ! Ну ты и сказанула! Блядь! – он глубоко выдохнул. – Харэ, а если наоборот? Вот если ты его обидишь, а?

– Тут и ежу понятно, что если кто-то обидит Йена, ты его убьешь! – Микки поджал губы, опустив уголки вниз, и кивнул, склонив голову на бок. – Но если что, я пойду с тобой закапывать труп.

Только произнеся последнее слово, я поняла, что изрядно погорячилась. Для Микки это вовсе не фигура речи, и однажды ночью он вполне мог позвонить, чтоб я ехала куда-нибудь в лес, захватив лопату и перчатки.

– Кого закапываем? – Линк вывалился из бара на улицу, и теплый воздух, вырвавшийся из дверей, клубился вокруг него облачками пара.

– Ну, если Йена кто-нибудь обидит...

– Уже что ли ехать? - сгребая меня в объятья, Линк нахлобучил мне на голову капюшон. – Дождь же идет...

– Нет, вообще... – я откинула закрывший мне глаза капюшон чуть назад.

– А! Так не вопрос!

– Сига есть? – Линк полез за пачкой в карман джинс. – А Галлагер там где?

– Ссыт.

– Он ещё в Кабинете по делам переработанного пива, – мы с Линком произнесли наши фразы одновременно, заставив Микки хмыкнуть.

– Да скорей бы он, блядь! А то так щас до преднамеренного добазаримся!



[1] Кровавое воскресенье — 30 января 1972 года в северо-ирландском городе Дерри британские военные расстреляли мирную демонстрацию Ассоциации в защиту гражданских прав Северной Ирландии, убив 13 безоружных демонстрантов, включая шестерых несовершеннолетних и одного священника.

[2] Christy Moore “The Night Visit”

[3] “Seven Drunken Nights”

[4] Christy Moore “Ordinary Man”

[5] “The Boxer” Хотя песня и написанна дуэтом Simon & Garfunkel, для лучшей передачи атмосферы я выбрала версию The O'Reillys and the Paddyhats

[6] The Pogues “Rainy Night in Soho”

@темы: Побег, Self-Insertation, Линкольн Барроуз, Shameless, Йен Галлагер, Фанфикшен

---

Микки Милкович

Внезапно мини Микки

@темы: Shameless

---

Я, конечно, понимаю, что 42-летняя фан-девочка - это не комильфо, но блин

---

Come As You Are

- Название: Come As You Are
- Автор: Tarosya
- Бэта:  Эстет Тобиасович
- Фандом: Побег/Бесстыжие
- Дисклаймер: Все персонажи принадлежат FOX и Showtime, кроме Тани
- Категории: Missing Scene, Dramedy, Light Angst, Повседневность
- Предупреждения: Explicit Languagе
- Персонажи и пейринги: Линкольн Барроуз\Таня Колесниченко (я); Йен Галлагер/Микки Милкович, Кевин Болл/Вероника Фишер, Фрэнк Галлагер, Майкл Скофилд, Сара Танкреди
- Рейтинг: PG-13
- Статус: Законченно
- Саммери: Заходит, значит, однажды Линкольн Барроуз в бар Алиби...
- От автора:

Линкольн Барроуз вполне мог водить знакомство с жителями Саут Сайда ещё до Фокс Ривер

1. Согласно биографии, придуманной для Линкольна Барроуза каналом FOX, он сбежал из школы-интерната Морган Парк в Толедо, штат Огайо, бросив десятый класс. И вернулся в родной Чикаго, где жил в одном из неблагополучных районом, зарабатывая на жизнь незаконной деятельностью. Этим неблагополучным районом вполне мог быть Саут Сайт.
2. Фанфик является продолжением серии «Холодный ветер Чикаго», включающую одноименный фанфик и сиквелы, рассказывающую об отношениях on/off между Линкольном и эмигранткой Таней. Но для знакомства с этой работой сюжет «Холодного ветра Чикаго» знать необязательно.
3. Хотя Йен Галлагер и Микки Милкович отбывали срок в тюрьме Бекман, ради сюжета место их заключения перенесено в Фокс Ривер.
4. Генерал Джонатан Кранц из «Побега» и заключенный Честер из «Бесстыжих», сыгранные одним актером Леоном Рассомом, в этой истории являются одним и тем же человеком.
5. Тайм-лайн относительно канона «Побега» немного сдвинут в будущее с целью связать хронологию событий. К тому же в моем хэд-каноне события происходят тогда, когда я сама познакомилась с сериалом.

Come as you are, as you were
As I want you to be
As a friend, as a friend
As an old enemy
Take your time, hurry up
Choice is yours, don't be late
Take a rest as a friend
As an old
Memoria, memoria
Memoria, memoria
And I swear that I don't have a gun
No I don't have a gun ©

Come as you are, as you were
As I want you to be
As a friend, as a friend
As an old enemy
Take your time, hurry up
Choice is yours, don't be late
Take a rest as a friend
As an old
Memoria, memoria
Memoria, memoria
And I swear that I don't have a gun
No I don't have a gun ©

Чтоб закончить паршивый день — нужно идти в паршивый паб. Это Линкольн выучил уже давно. Одним из самых паршивых Алиби слыл уже в те стародавние времена, когда Барроуз ещё не сел за Стедмена.

Крепко задумавшись, Линк проехал нужную остановку, возвращаясь домой против обыкновения на поезде. И, решив пройтись до дому пешком, набрел на давно забытый Алиби. Он и не знал, что этот шалман до сих пор работает. Как-то не доводилось до этого дня проходить мимо. Хотя, вернувшись в Чикаго, Барроуз снова плотно обосновался в Саут Сайде.

Один раз он, правда, ходил посмотреть квартирку в Юкрэйнион Вилледж, где так нравилось Тане. Почему-то казалось, что сними он там жилье, Таня непременно согласилась бы съехаться наконец. Да и денег, что платил ему Майкл, открыв фирму по проверке систем безопасности, и сразу взяв брата на работу, хватило бы с лихвой. Но не срослось. Риэлтор аж лицом побледнел, как признал в Барроузе «парня, убившего брата вице-президента». Линк бросил ему казенное «обвинения были ложными, и я полностью оправдан» и, попросив не провожать, свалил. Ебал он перед каждым встречным соседом теперь так оправдываться.

Немного жаль было той милой квартирки, Линк в таких никогда не жил. Да только он достаточно хорошо знал Таню, чтобы понимать — она не поменяет решения из-за хаты.

В Алиби время словно остановилось. Только за баром хозяйничала темнокожая красотка. Старый рэкетир Стэн Копчек, ясное дело, что теперь бывший уже владелец, был тем ещё расистом, и никогда не взял бы её на работу.

— Эй, хозяюшка, доброго ирландского виски мне! — Линк бросил на стойку надоевшую маску и положил рядом двадцатку.

Красавица-барменша, достав с полки бутылку Jameson с рваной этикеткой, налила шот.

— Попридержи пока сдачу. Плеснешь мне ещё.

— Не видела тебя здесь раньше, — барменша сгребла деньги в карман фартука.

Линк хотел было пошутить, мол, и я тебя здесь раньше не видел, но, передумав, только коротко представился:

— Линкольн!

— Вероника!

— Красивое имя! Так звали мою первую девушку…

В ответ барменша звонко рассмеялась, дав Линкольну понять, что это выглядело, как заигрывание. Но объяснять ей теперь, что он ничего такого не имел ввиду, было совсем уж не в дугу.

Поданный Вероникой виски Линк проглотил в два глотка. Горячая волна потекла вниз, заставляя почувствовать, как ослабевает тугой узел внутри.

Привычку сидеть в баре в одиночку Линк уже давно позабыл. Майкл, бывало, приглашал брата пообедать в каком-нибудь шикарном месте. А иногда после работы Линк шел выпить с Сукре или с Дереком в какой-нибудь бар неподалеку от ангара, что они снимали под офис. Таня же предпочитала один и тот же ирландский паб поблизости от Центральной станции, где по выходным играла живая музыка, а хозяином был бывший боец ИРА из Дерри.

Чертовски хотелось сейчас поехать к Тане, прямо с порога обхватить её за плечи, уткнуться лицом в короткие волосы, пахнущие парфюмом, жарко прошептать в макушку «Детка», как ей нравилось, и почувствовать, как она, обнимая в ответ, прижимается всем телом. Но встречаться с ней в такой день, когда Линк сам себя ненавидел, было чертовски какой плохой идеей.

Всё так долго шло ништяк, а Линкольн уже и не помнил, когда такое бывало, разве что в детстве, ещё до того, как ушел Альдо… И он позволил себе забыть непреложный закон жизни, который гласил, что пока всё хорошо, пиздец просто набирает обороты, что потом жахнуть, что есть мочи.

А, ведь с тех пор, как Майкл вернулся, и они разделались с Джейкобом Нессом, жизнь наладилась. Линк работал на брата, который только тем и занимался, что строил свои хитроумные планы, пока корпорации платили ему за проверку на прочность собственных систем безопасности. Собрал почти всю их старую команду, и они целыми днями придумывали, как нарушить закон, при этом не опасаясь быть пойманными.

Ещё у Линкольна была Таня, и она смогла заставить хоть немного утихнуть непрекращающийся шум в голове. Дала ему даже не второй, а вообще черти какой по счету шанс. С ней стало, наконец, спокойно и так здорово.

И, конечно же, семейные выходные с братом и племянником. Сегодня ведь должен был быть как раз такой, когда они с утра заехали за Майклом-младшим. Брат так и не съехался с Сарой, Линк никак не мог взять в толк, почему. Но брат продолжал жить в арендованном кондоминиуме на Лейк Шор Драйв, пока Сара обживала купленный сразу по приезду в Чикаго дом.

По дороге в Архитектурный центр, куда Майкл хотел свозить сына на экскурсию, у того разболелся живот, и он закомандовал домой к маме.

Едва услышав, как они вошли, Сара ещё пыталась спрятать бутылку. Но даже успей она, и так всё было яснее ясного.

Линк уже некоторое время как чуял, что Сара выпивает. Не то чтобы запах алкоголя, а бутылок со спиртным у нее дома он и подавно не замечал. Но сам он когда-то изрядно прикладывался, и теперь от чего-то неуловимого, что появилось в поведении Сары, у него выкручивало кишки.

Линкольн тогда метался пойманным в капкан зверем. Майклу он ничего не говорил, хоть и чувствовал себя мразью последней от того, что вроде как скрывал от брата. Но Майкл человек ученый, ему доказательства подавай. А спросить у Сары Линкольн не мог. Не мог и всё тут, ведь коли он ошибся, это больно ранило бы её впустую. Все годы, что Линк считал брата погибшим, а оттого словно и дышал вполсилы, да ещё после раздора с сыном, Сара и подрастающий племянник были самыми близкими ему людьми, единственными, кто удерживал словно якорь, не давая совсем пустить под откос свою жизнь. И если б кто-то, вроде Тани, задававшей порой бьющие в самое сердце вопросы, спросил его, вот какого хера он молчал, он бы сказал, что ждал какого-то знака, что ошибся, всем нутром своим жаждал.

Линкольн стоял посреди гостиной истуканом, словно через вату слушая, как Майкл и Сара ругаются, и даваясь диву, как цивилизованно, что ли, у них это выходит. Они сдерживали себя, пока Сара, увидев, что сыну плохо, давала ему какие-то таблетки и отправляла Майкла-младшего в его комнату наверху. И сейчас, хоть и были оба на взводе, голоса не повышали. То ли дело он сам с Лисой! Она, стоило им поссориться, швыряла в Линка всё, до чего могла дотянуться, доводя его до того, что он начинал гаркать так, что дрожали оконные стекла, и тогда Лиса сразу бросалась в слёзы. Сара же, присев на ручку дивана, быстро лепетала что-то о стрессе, то и дело закрывая лицо ладонями, и обещала уже завтра пойти в группу АА.

Майкл же совершенно спокойным голосом, и только его нервное вышагивание по гостиной выдавало, как он зол, настаивал на закрытом реабилитационном центре минимум на три недели. Сара отказывалась, ведь тогда вся работа по открытию общественной клиники, которую она успела проделать, пошла бы насмарку. В ответ на это Майкл сказал, что либо центр, либо он звонит адвокату насчет опеки над сыном. Сара дернулась, как от удара, и Линк бросился увещевать брата, ещё до того, как успел сообразить, что лезет по сути не в свое дело.

— Ты знал? — спросил Майкл, пристально глядя на брата, а Линк никогда не умел врать. Он и не думал, что ему ещё доведется увидеть у брата тот забытый, полный разочарования пренебрежительный взгляд.

За первой порцией виски последовала вторая. Третью, а может уже и четвертую, Линкольн пил медленно, принявшись разглядывать посетителей бара. Двое у дальнего конца стойки слева выглядели заправскими завсегдатаями. Они напомнили Линку персонажей песни Билли Джоэла, которую почему-то любила Таня — могли бы чего-то добиться в жизни, если б смогли однажды выбраться из этого бара.

Посетителей в баре было немного, и их негромкие разговоры сливались белым шумом. Лишь один, чернявый, то и дело повышал голос, вспыхивая, а затем под шиканье своего рыжего собеседника затухал, продолжая вполголоса сыпать отборной бранью.

Обернувшись на очередной выкрик, Линк наткнулся на пристальный взгляд бурчащего проклятья парня. Ответил ему, тяжело глянув исподлобья. Тот не отводил взгляд, продолжая холодно смотреть своими яркими голубыми глазами, высоко вздернув голову. В былые года Линк и сам смотрел так на мнимых обидчиков во всех барах Саут Сайда. Он отвернулся первым, криво усмехнувшись. Этот день мог стать лучше (или хуже — смотря с какой стороны смотреть), благодаря доброй драке.

Чернявый тем временем вскочил во своего места и направился к Линку через зал.

— Хули ты лыбишься, мужик? Хули лыбишься?

Линк медленно сполз с барного табурета, встав в полный рост, показывая, что значительно выше и крупнее. Однако он достаточно дрался на своем веку и чувствовал, что чернявому с его безудержной дерзостью разница в росте помехой на станет.

Меж тем рыжий вскочил вслед за собеседником и, хватая его за рукав, пытался утянуть обратно за стол.

— Микки, блядь, да куда ты? Сядь! Ну, сядь ты! Ну…

— А вот хули он? — Микки не глядел на друга, продолжая с вызовом смотреть Линку в глаза, хотя для этого ему приходилось задирать голову. Нервно сжимал и разжимал кулаки.

В баре стало тихо, разговоры прекратились, даже завсегдатаи у конца стойки бросили свой бесконечный спор. Вероника стукнула несколько раз кулаком в дверь за стойкой, позвав кого-то.

Линку вспомнилось, как он ещё до Фокс Ривер не раз давал волю кулакам в этом самом баре. Сука-жизнь крутила тогда так, что приходилось нарываться на драки, чтобы хоть как-то выпустить бурлящее бешенство. Поэтому он не стал дожидаться удара чернявого Микки и бить первым не стал. А, вскинув руки в примирительном жесте, собирался сказать, мол, промашечка вышла, бро, давай выпьем — я угощаю.

— Линкольн Барроуз! — крик из-за стойки разорвал загустевшую в преддверие драки тишину, словно граната взорвалась.

За стойкой рядом с красавицей-барменшей стоял высокий лысый мужчина, появившийся, как Линк решил, из-за той самой двери, в которую колотила Вероника.

— Линкольн Барроуз? — повторил лысый. — Не узнаешь меня? Я — Кевин! Кев! Кевин Болл!

Кевина Линк помнил ещё совсем молодым и вечно лохматым. Уже тогда Кев был одним из немногих, кто был выше Линкольна. Даром, что был тощим и незграбным. Кев перебрался в Чикаго из какой-то мухосрани, где рос в патронатной семье, и рэкетир Стэн взял его под крыло. Хотя Кевин и был высоченным, а учитывая его детство, наверняка, умел махать кулаками, уж больно вид у него был добродушным, и Стэн вместо того, чтоб приладить его к бизнесу, поставил за бар. Где-то глубоко в душе, да так глубоко, что и самому себе Линк бы не признался, он завидовал парнишке — ему самому в юности не встретился тот, кто пожалел бы и помог.

Сейчас Линк действительно не узнавал обогнувшего стойку Кевина, на и не мудрено — столько лет прошло. Удивительно, что сам Кев его узнал.

— Да ты причесон сменил! — Линкольн протянул Кевину руку, но тот вместо рукопожатия крепко обнял его, как старого друга. — Но ты все ещё тут! Хорошо, что в жизни это… Ну, есть стабильные вещи.

Было всё-таки офигеть как странно встретить Кевина в «Алиби». У самого Линка жизнь так бесповоротно изменилась, а Кев всё так же стоял за той же барной стойкой.

— Это мой бар теперь! Прикинь! Стэн как преставился, оставил бар мне!

— Круто, чувак!

— Это моя жена Ви! — Кевин указал на оставшуюся за стойкой Веронику. — У нас две дочки! Сейчас покажу.

Достав из кармана телефон, Кевин принялся показывать Линкольну семейные фото: — Это Эми, а это Джемма, — с экрана на Линка смотрели две девчушки, показавшиеся ему абсолютно одинаковыми и как две капли воды похожими на барменшу.

— Красивые! На твою жену похожи очень.

— Они у меня самые лучшие! — произнес Кев, убирая телефон. — Эй! — он громко обращался ко всем. — Это же Линкольн Барроуз! Ну чего же вы? Подручный Крэба Симмонса! Убийство Терренса Стэдмана! Что, никто не помнит? Восьмерка Фокс Ривер!

Но посетители, поняв, что зрелище драки им не светит, вернулись к своим разговорам и выпивке. Только один из завсегдатаев громко прошептал другому:

— Десятку гони! Я же говорил, это Барроуз!

Момент сделался вконец неловким. Линк не знал, то ли ему вернуться на своё место за стойкой, то ли продолжить разговор с Кевом. Да и чернявый с рыжим все ещё стояли рядом. Конопатый вцепился своему другу в рукав куртки, а тот продолжал зыркать своими голубыми глазами, но взгляд изменился.

— Ты — Барроуз?! Утопленник?! Бля-я! Я про тебя в Фокс Ривер слышал! — и вырвался наконец из хватки рыжего. — Да пусти, Йен! Всё… — он шагнул к Линку и, зачем-то обтерев ладонь о куртку, протянул ему руку. — Я это… бля… фанат твой, вот!

Ладонь у чернявого была небольшой, под стать росту, но хватка крепкой.

— Это ж офигеть вообще! Чувак, ты сел с на электрический стул и встал живым! — чернявому таки удалось зазвать Линкольна за свой столик. Линк поначалу отказывался, мол, не хотел мешать их с другом беседе. Но чернявый отказа не принимал, настаивал, что его муж, назвавшийся Йеном, который мотал с ним срок в Фокс Ривер, будет рад тоже побазарить с Утопленником.

Сам чернявый представился Микки Милковичем. Милковичей Линк на своем веку повидал. В каждую ходку сталкивался за решеткой с каким-нибудь из них, а то и с несколькими. Но дружбы с ними не водил. Нынешний, как сказал бы любивший заумные слова Майкл, патриарх семейства, Терри, был тем ещё бешеным уебком. И хотя открыто они никогда не враждовали, их неприязнь была взаимной, и Линк знал, что Терри презирает его ещё с тех времен, когда он связался с черным Симмонсом.

— Да его даже включить не успели, стул этот! — Линк переслушал уже не мало баек, которыми обросла история его неудавшейся казни 11 мая. Но сам он вспоминать тот день не любил, сразу бросало в холодный пот от тех мыслей.

— Да кого ебет?! Красивая же история! — Микки меж тем толкнул своего мужа в плечо. — Эй, Рыжуля моя! Ты че, не помнишь? В Фокс Ривер все об этом трындели! — Йен, вопреки заверением Микки, не был уж очень настроен на беседу. Сидел нахохлившись, как воробей на заборе, даже куртку не снял, кивал да поддакивал. — А ещё говорили, ты во время бунта мужика замочил? Сидел, блядь, в камере смертников, за убийство, блядь, и во время бунта умудрился мужика замочить! — что греха таить, смерть пытавшегося его убить Турка, действительно была на совести Линкольна. Но он и не знал, что другие знали. Не был готов, что этот поступок, легший камнем на душу, хоть Турок и не оставил ему выбора, станет ещё одной байкой Фокс Ривер. И сейчас он не знал, что отвечать молодому Милковичу. — Нет, ты прикинь, а? Чего молчишь? Стесняшкой заделался?

На очередной тычок мужа Йен недовольно покачал головой и проговорил, глядя на Линка поверх пивного стакана, неожиданно улыбнувшись:

— Я тебя помню. Ты отец Эл Джея.

Если б Линк успел сделать глоток, то как пить дать подавился бы.

— Знаешь Эл Джея?

— Я у него дома в приставку как-то играл.

— Не понял я… Какой ещё Эл Джей? У тебя ещё Эл Джей какой-то был? — выпалил чернявый.

Только потом, рассказывая об этом вечере Тане — «Детка, я тут с женатыми пацанами познакомился! В натуре женаты, официально там всё… Живут в Саут Сайде у нас! Можешь представить? Саут Сайд нормальным таким местом становится, не? Ты может переезжай всё же, а?» — Линкольн сообразил, что молодой Милкович по ходу приревновал мужа к его сыну.

— Микки, да ну блин! Что с тобой? — вскинулся Йен. Конопатые щеки залил румянец: — Я же малый был совсем был! Лет двенадцать наверно, а может и меньше…

— Да, ладно… Я ж ничего такого! Но в натуре, че за Эл Джей? Почему я не знаю, коли он с нашего района?

— Он потом переехал. Мама его вроде снова замуж вышла, да?

Линк только кивнул в ответ. Не хотелось вопросов, отвечая на которые пришлось бы вспоминать, как погибла Лиса, а сына ложно обвинили в её убийстве.

Но Йен ничего спрашивать не собирался, лишь продолжал свой рассказ.

— Эл Джей тусовался с пацанами постарше, ну своего возраста. Но меня не гонял. Не задавался. Домой тогда позвал в приставку играть. А ты пиццу принес, — Рыжий кивнул Линку. — Я тогда подумал ещё, хороший у Эл Джея папка, и приставка, и пицца… — Линкольн тоже помнил тот день. Накануне Симмонс подогнал ему деньжат, не став забирать заработанное в счет долга. Линк тогда купил сыну игровую приставку, о которой тот говорил без умолку. Лиса шибко рассердилась, мол, такие вещи не покупают, не посоветовавшись. Воспитательный процесс, и всё такое. И когда в тот день Линк пришел с пиццей, мечтая поиграть с сыном в эту самую приставку, Лиса его не пустила, сказав, что к Эл Джею пришли друзья. Он просто отдал ей через порог принесенную пиццу, велев друзьям сына угощаться, пока они, оторвавшись от игры, наблюдали из гостиной за их с Лисой ссорой на пороге, и ушел. Тот день запомнился Линку довольно паршивым и закончился, как обычно, в баре. Охренеть, как странно было думать, что в тот самый день какой-то совсем чужой пацаненок решил, что он хороший отец.

Захотелось тут же написать Саре, которая, как Линк, знал, общалась с Эл Джеем через фейсбук или какую-то похожую социальную фигню, чтоб передавала тому привет от друзей детства с Саут Сайда. Но тут же одернул себя, вспоминая, что сейчас Саре с подобным не позвонить, и почувствовал, как снова давит внутри, словно на грудь обломок кирпича положили.

От тяжелых мыслей Линка отвлекло бормотание Йена:

— Вот блядь! Как по заказу!

Микки уставиться куда-то за спину Линка в сторону только что гулко хлопнувшей двери тем самым тяжелым взглядом, каким глядел и на самого Барроуза в начале вечера.

Обернувшись, Линкольн ожидал, что столкнется сейчас лицом к лицу с уебком Терри, но вместо него к ним на заплетающихся ногах направлялся бомжеватого вида мужик, коих в Саут Сайде столько, что порой не отличить одного от другого. Штаны все в грязи, вышедшая из моды ещё в 90-е джинсовая куртка с рваным рукавом, дырявая вязаная шапка из-под которой торчали немытые волосы.

— А вот и единственный мой женатый сын! —вошедший доходяга стянул засаленную тряпичную маску на небритый подбородок. — Или нужно говорить замужний? И дорогой зятек! Не откажите родственнику! Угостите на поправку здоровья!

— Свали в пень, Фрэнк! — проговорил рыжий, обращаясь к собственному стакану с пивом.

— Фрэнк Галлагер? — то был ещё один давний знакомец, но он то как раз и не изменился вовсе, и если Линк и не признал его сходу, то лишь потому, что считал давно подохшим в какой-нибудь канаве. А Йен, муж Микки, стало быть, был сыном Фрэнка. Линк не расслышал его фамилии, когда знакомились, то ли рыжий не назвал.

Фрэнк удивленно заморгал, глядя на Линкольна, словно только заметил, что за столиком с сыном и зятем сидел ещё кто-то. А потом, изменившись в лице, заголосил дурным голосом на весь бар:

— Я ничего тебе не должен, Барроуз! Ничего не должен!

И, развернувшись, бросился стремглав обратно в выходу, налетев по дороге на стол, опрокинул стул, попытался поднять его, бросил и, прихрамывая, вывалился за дверь, на ходу поминая Иисуса, Марию, Иосифа и всех святых.

— А, помнит меня, старая падла! Не забыл! — Линк стукнул по столу пудовым кулаком, от чего его стакан с виски подпрыгнул. — Давно это было… Ещё до Фокс Ривер, — медленно проговорил он, словно объясняя младшему Галлагеру и Микки, почему Фрэнк едва успев зайти, выскочил обратно на улицу, да с такой скоростью, словно привидение напало. — Меня тогда Симмонс послал. Работал на него тогда. Да вот Кев же говорил… Много денег ему должен был, вот и делал работенку всякую по его указке. Паршивое времечко было…

— Кев, где моё пиво? Ты что, уснул? — выкрикнул один из завсегдатаев.

— Да подожди ты, Тони! Я тут слушаю!

— В общем, Фрэнк тогда тоже Симмонсу задолжал, — продолжал Линк, потирая широкой ладонью бритую голову. — Не так, как я, конечно… Короче, я ему говорю, типа, Фрэнк, не доводи до греха. Я не псих какой, у самого сын, но Симмонс пошлет кого-то за твоими детьми. Рассчитайся, типа, по-хорошему. А он, такой, пускай Симмонс любого из моих отродий забирает, лишь бы денег назад не просил, — Линк тяжел вздохнул. — Хватанул я его тогда за горло, припер к стенке, и давай ботинком на ногу давить, пока не хрустнуло. Два пальца ему сломал, что ли… Ну и вмазал разок-другой. Не горжусь я этим…

Барроуз и сам не знал, отчего из всех должников Симмонса, которых приходилось убеждать кулаками, только одного Фрэнка ему от души хотелось уебать. И даже после злоба, смешанная с брезгливостью, не отпустили. Может всё дело в том, что тогда он ещё верил, будто его отец был таким же алкоголиком. Сам Линкольн начал крепко выпивать после того, как Лиса его выгнала, не простив, что занятые у Симмонса тысячи он отдал брату. Не то, чтобы он скучал за ней очень, но давило чувство, что он проебался так же, как Альдо.

Йен слушал Линка молча, уткнувшись в свой стакан с пивом. Только Микки процедил сквозь зубы:

— Ебать меня в хуй!

— Это проблема? — хорошие у них таки вышли посиделки, и не хотелось, чтоб сейчас всё испоганилось. Но нахмуренные брови Микки, сведенные у переносицы, и напряженный вид Йена заставили Линка подумать, что драка сегодня ещё может случится.

Но потом вместо ответа Йен, отставив наконец своё пиво, молча протянул ему руку через стол, и Линк пожал её также ничего не говоря.

— А когда вы бежали через лазарет и лезли через стену, там уже были камеры? — они ещё долго сидели в Алиби. Микки то расспрашивал про подробности их с Майклом побега из Фокс Ривер, то рассказывал, как бежал сам. Йен, разговорившись, вспоминал их совместную с Микки отсидку. Как он работал в больничке, где после побега Восьмерки Фокс Ривер уже давно всё поменяли. Как они, глупо поругавшись, пытались попасть в карцер, и для этого решили подрезать старика Кранца, которого все почему-то звали Честер.

— Вы шо, нахер подрезали Кранца?! — выпалил Линкольн.

— А че, ты его знал, типа?

— Этот винтажный сукин сын мне много крови попортил!

— Да ну блин, чувак! Коли б мы раньше знали, мы б его подрезали так, чтоб насовсем!

Эти ребята, что были моложе Эл Джея, повидали на своем недлинном пока веку дофига и ещё немножко, успели отсидеть и выйти, а этот Микки так и не один раз. А самого Линка они считали каким-то невъебенным героем. Типа Капитан Фокс Ривер. И от этого внутри было тепло, словно от того ирландского виски, что не забывала подливать Вероника. Но ещё почему-то саднило муторно, как старый порез. И Линку непременно хотелось рассказать об этом Тане.

@темы: Побег, Линкольн Барроуз, ЛиТа, Shameless, Йен Галлагер, Фанфикшен

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Coffee Break

Пока все умиляются на Галлавич в камуфляже, девочка Таня играет с миниатюрным Йеном парамедиком.

@темы: Dolls, Shameless, Винтажные пупсики, Йен Галлагер

---

Самоволка - арт

Даже если сериал давно закончился, у фандома какие-то нездоровые судороги, а фанфикшен уже десятилетие как пылится на всеми забытом ресурсе, старая история Самоволка может ожить благодаря новому прекрасному арту! Credit: luluxa
Под more не прячу - пусть все видят эту красоту!

@темы: Побег, Self-Insertation, Линкольн Барроуз, ЛиТа, Фанфикшен

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Малыш, ты меня волнуешь

- Название: Малыш, ты меня волнуешь
- Автор: Tarosya
- Бэта:  Эстет Тобиасович
- Фандом: Shameless
- Дисклаймер: Showtime (кроме оригинальных персонажей)
- Категории: Self-insertation, Отклонение от канона, Невзаимные чувства, Разница в возрасте
- Предупреждения: Extreme Language,
- Персонажи: Йен Галлагер, Таня Колесниченко (я)
- Рейтинг: R
- Статус: Законченно
- Описание: А что, если б в тот день, когда Йен решился на эксперимент с женщиной, он встретил бы в поезде не цыпу в леопардовом топике, а кого-то другого?
- От автора: Этот фанфик не имеет ничего общего с "Party Boys Don't Get Hurt". Йен встретил Таню в другое время и при других обстоятельствах. Но читатель может увидеть эффект Sliding Doors между этими двумя историями.

...Что же случилось с нами, что случилось с нами?
Этот вопрос мне покоя не дает.
Когда я вижу как ты танцуешь, малыш ты меня волнyешь.
Когда ты смотришь так серьезно, малыш я тебя люблю.
Когда ты робко меня целуешь, малыш ты меня волнyешь.
Hо не могу, не могу, поверь, не могу (с)

...Что же случилось с нами, что случилось с нами?
Этот вопрос мне покоя не дает.
Когда я вижу как ты танцуешь, малыш ты меня волнyешь.
Когда ты смотришь так серьезно, малыш я тебя люблю.
Когда ты робко меня целуешь, малыш ты меня волнyешь.
Hо не могу, не могу, поверь, не могу (с)

Похоже, он не узнавал меня. Поднимал глаза, и отводил взгляд уже несколько минут, как только оказался напротив на боковой скамейке в метро. А, может, его смущал мой розовый миниатюрный вентилятор, что я купила у старого китайца за два доллара - довольно глупая штука, но от удушающей жары, что хозяйничала на улицах Чикаго вот уже несколько дней, он спасал.

А я вот рыженького парамедика узнала сразу, хотя без формы, в одной футболке, он выглядел моложе. Никогда не обращала внимания на свои годы. При такой размеренной жизни как моя, когда каждый день похож на другой, вообще забываешь о времени. Но именно интерес к этому молоденькому парню напомнил мне о возрасте - средних лет тетя, влюбившаяся в парнишку - такой вот анекдот! Может «влюбилась» и слишком сильно сказано. Однако, стоило ему появиться в приемном покое, как у меня сразу поднималось настроение. Если случай требовал внимания социального работника, я незамедлительно подходила с расспросами. Он держался чуть настороженно, не понимая, чего я от него хочу. Я и сама не понимала - хотела лишь стоять рядом, рассматривая его украдкой, и слушая его низкий, какой-то чересчур мужской, голос. Но я задавала сухие вопросы, мол ты же парамедик и был дома у пациента, так какие впечатления? Как вел себя сопровождающий родственник по дороге в больницу? Тогда он отвечал вдумчиво, иногда делая попадающие точно в цель красноречивые сравнения. Я все старалась разбавить его серьезность больничным юмором, мол, это лучшее средство от профессионального выгорания, но лишь считанные разы смогла вызвать у него улыбку.

Хотя я помнила, что зовут его Йен Галлагер, про себя я прозвала его Солнышко - стоило ему появиться, и требующий ремонта приемный покой нашей старенькой больницы казался мне светлее. И я совсем как в юности чувствовала, как пресловутая бабочка щекочет крылышками по ложечкой.

Едва Йен поднял на меня глаза в очередной раз, я перехватила его взгляд и поздоровалась. Он ответил, бросив: “Привет”- и, улыбнувшись, кивнул на вентилятор. Я не придумала ничего лучше, чем протянуть руку через проход, направляя вентилятор на него. Прохладный воздух до него конечно не доходил, но зато он улыбнулся еще шире. Спешивший к выходу пассажир заставил меня отдернуть руку, но, как только он освободил проход, Йен тут же пересел, плюхнувшись на сидение рядом со мной. Взяв меня за запястье, он забрал из моей ладони вентилятор, и направил себе в лицо:

- А неплохо…

Влажные от пота рыжие прядки стали завиваться, и сейчас чуть шевелились от потока воздуха. Я смотрела на них и старалась не упустить фантомное ощущение его пальцев на запястье.

- Как твой день? - Йен не ответил, только слегка поморщился. И я решила, что его день выдался таким же фиговым, как мой. У парамедиков сейчас были жаркие смены: помимо всего обычного, от аппендицита и до огнестрельных ранений, в эти дни было много тепловых ударов и случаев обезвоживания. В больнице тоже было напряженнее, чем обычно, а пострадавшие старики и дети требовали уже моего профессионального внимания.

Достав из сумки бутылочку воды, я протянула ее Йену, меняя на вентилятор. Она была едва прохладной, хотя, выходя с работы, я набрала ледяную. Показав Йену сложенные щепоткой пальцы - жест, для меня означающий «момент» - я пошарила в сумке свободной рукой в поисках трубочки. Но Йен этого жеста не знал, не дожидаясь отвинтил крышечку, и выпил половину в два длинных глотка. Поднеся бутылку ко рту после него, я чувствовала, что горлышко все еще теплое от его губ.

Сидя рядом с Йеном, я готова была ехать в этом трясущемся старом вагоне наземки целую вечность, но поезд уже подъезжал к моей станции. И, пожелав ему остатка хорошего дня, я встала, направившись к дверям. Йен тоже было встал вслед за мной, потом снова сел, помахав рукой на прощанье.

Йен нагнал меня на выходе со станции.

- Я с тобой пройдусь? - спросил он, растерянно глядя куда-то поверх моего правого плеча.

- Что-то случилось? - мой вопрос потонул в грохоте уходящего поезда. По тому, как неуверенно Йен кивнул, я поняла, что он вряд ли слышал вопрос.

Про Йена и его семью в больнице ходило много слухов. Пожилая медсестра Мария, настоящий старожил приемного покоя, помнила, как старшая сестра Йена, едва успевшая к тому времени пойти в школу, сама без родителей приволокла его, совсем еще малыша, всего в лихорадке. Все их семейство было частыми гостями больницы: кто помладше - после несчастных случаев, что случаются с детьми без должного присмотра, а кто постарше - после передозов. Одним из самых страшных случаев нашей больницы стал младший брат Йена, попавший в реанимацию то ли наглотавшись, то ли нанюхавшись наркотиков старшей сестры.

И раз Йен бросился догонять случайно встреченного социального работника, значит ему нужно было поговорить о чем-то важном. И я рада была ему помочь. Мне хотелось с ним подружиться. На большее я не могла рассчитывать, даже будь я молодой и красивой. Именно такой была Глория, секретарь из регистратуры, флиртовавшая с ним напропалую, пока не поняла, что он любит играть только с теми, с кем у него один набор конструктора.

Сунув руки в карманы, Йен шел рядом со мной по оживленным шумным улицам, футболя носком кеда мелкий мусор. Я несколько раз пыталась спросить на разный лад, что же все таки у него стряслось, но людской гомон и грохот машин мешали разговору.

Поравнявшись с кофейней напротив моего дома, я предложила Йену зайти. Внутри был кондиционер и готовили неплохо, а перекусить после работы не помешало бы, и для беседы это место казалось подходящим. Но Йен отказался:

- Давай просто сразу к тебе пойдем?

Было похоже, что все действительно серьезно. Парнишку сука-жизнь не жалела. Я сама не понаслышке знала, что такое жизнь в трущобах. Выросла в одесском бандитском районе. Мало кому могла признаться, но ходила в школу с ножом. Мои бывшие школьный подруги сейчас - кто торговка на рынке, а кто проститутка. Мне пришлось дважды эмигрировать, чтоб от этого сбежать. Утешала мысль, что и Йен смог в некотором смысле сбежать, получив профессию и нормальную работу.

- Круто! У тебя кондер есть?! - первым делом я включила его, как только мы зашли в квартиру. А ведь жалела когда-то, что по давней израильской привычке искала студию именно с кондиционером, согласившись переплачивать.

- Умираю с голоду! - сказала я, скинув балетки, и босиком направляясь к кухонной стойке. - Сделаю нам пару бутербродов, и потом поговорим. Ты садись пока.

Вылив из кофейной кружки остатки утреннего кофе, и ополоснув ее наскоро, я налила себе воды из-под крана:

- Хочешь пить? В холодильнике есть холодная.

- А пиво есть?

- Должно быть. Возьми, какое нравится, - на дверце холодильника стояло несколько разномастных бутылок. Йен не глядя на марки, практично взял ту, что с колечком на крышке.
Он стоял у угла кухонной стойки, сделав шаг назад к входной двери, словно собираясь с духом, чтобы начать свой важный разговор, но вместо этого отпивал пива, и, ничего не говоря, метался взглядом по моему скромному интерьеру.

- Можешь на диване пока посидеть. Туда лучше кондер добивает.

- А туалет где?

- Вот та дверь.

Я хлопотала, доставая хлеб и сыр, нарезая овощи, когда он тихонько подошел сзади. Слишком близко.

- Хочешь мне помочь?

В следующий момент он обнимал меня за плечи, целуя в шею. Опустив глаза, я видела, как его покрытые веснушками пальцы сжимают мои предплечья. Губы теплые и влажные, мягкие не по-мужски. Как же мне хотелось в тот момент прижаться спиной к его груди, и продолжать чувствовать, как прикосновения его губ отдаются дрожью во всем теле. Только вот страсть у Йена выходила как у пьяного актера второсортного театра в уездном городе.

- Подожди-ка… - я повернулась к нему лицом. Он успел снять футболку. И теперь я смотрела, как веснушки сбегают от шеи вниз по ямочке между ключицами и путаются в тонких рыжих волосках на груди. А, заставив себя поднять глаза и взглянуть в его лицо, я увидела, каким напряженным он был, аж лоб сморщил, став враз старше.

А потом он будто враз меняя маску, улыбнулся, чуть поджав губы, и потрогал раскрытой ладонью мои коротко-стриженные волосы, жесткие от воска для укладки.

- Мне нравится! Настоящий цвет?

Про себя я называла свою прическу «седая девичья стрижка». Седина не была настоящей, но краска жемчужный блонд была выбрана именно, чтобы скрыть заявляющую свои права настоящую седину.

- Да что такое, парень? Что происходит? - ему бы лучше отойти. Светло-рыжие ресницы казались прозрачными, и оттого невероятно трогательными, а на веках оказывается тоже были веснушки.
- Я думал, ты хотела… Ты ведь хотела!

- Только ты, - проговорила я, обращаясь к густо покрытому веснушками мускулистому плечу, - не хочешь…

- Ты меня пригласила к себе! - он отошел на шаг назад, сложил руки на груди. Не нужно было быть большим психологом, чтоб понимать, что означает этот жест.

- Я думала, тебе нужно поговорить! - может стоило напомнить ему, что он сам себя пригласил. Происходящее казалось каким-то злым розыгрышем. Ну или неудачным дурацким пари.

- Поговорить?

- Ну да… Ты выглядел таким… смурным… И я решила, что что-то случилось, и ты хочешь поговорить.

- С тобой?!

От его удивленного «с тобой?» меня накрыло пониманием, что Йен меня попросту не узнал. Но что тогда? Напросился домой к незнакомой женщине?

- Ты ведь не узнал меня? Йен?

И стоило мне произнести его имя, как он тут же сообразил, кто я, мгновенно закаменев лицом. Я уже видела такое выражение у него однажды, когда он понял, что молодого пациента с передозировкой, которого он пытался реанимировать в скорой помощи всю дорогу до больницы, врачам не спасти.

- Фак, - произнес он одними губами, провел раскрытой ладонью от макушки до затылка, заставив меня обратить внимание, какая крупная у него косточка на запястье. А потом в один прыжок он бросился к выходу, но на ходу, видимо, вспомнив про футболку, метнулся к дивану, схватил ее и обратно к двери, свободной рукой пытаясь открыть дверную задвижку.

- Йен? - Мне было кристально ясно, если Йен сейчас выйдет за дверь, мы не сможем не то чтобы нормально работать и ровно общаться, но и в глаза смотреть друг другу не сможем. - Йен! - перестав сражаться с задвижкой, он обернулся. Дышал тяжело, словно спринт бежал, смотрел широко раскрытыми глазами. Только это был не олененок в свете фар, а попавший в капкан маленький зверек, готовый кусаться и царапаться. - Может все-таки останешься поесть?

Йен неопределенно мотнул головой в сторону, словно хотел и покачать, отказываясь и согласно кивнуть, но произнес:

- Ладно…

***
- Он трахал эту тёлку! - откусив большой кусок бутерброда, Йен продолжал говорить с набитым ртом. - Сам признался!

- Может, доешь сначала? - обеденного стола у меня не было, сама я обычно ела за журнальным или брала тарелку к компьютерному столу. И сейчас я была рада сидеть рядом с Йеном на диване - это хоть немного спасало от того, чтобы глазеть на него, не отрываясь.

- Он пихал свой хер в ее... Да ну, блядь… Ты поняла.

- Да, я знаю, как это делается… Прожуй, я тебя прошу!

- А не то что? Молотком меня уебешь? - он был даже почти спокоен. Только по едва дрожащему голосу было ясно, что он готов рвануть, как кипящий котел с крышкой под давлением.

- Не поняла…

- У вас же русских всегда молоток…

- А я фальшивая русская — не люблю гречку, не пью водку…

- Что, даже водку с содовой - нет? - Йен впервые за сегодняшний странный вечер улыбнулся по-настоящему, так, как улыбался пациентам, передавая их в руки врачей приемного покоя.

- Нет… И молотка у меня нет! - не объяснять же парню, что я много лет прожившая в Израиле украинка. - Это вообще что, обычная ваша американская стереотипная подковырка?

- Прости… Это мое… Жена моего бывшего парня, русская… Страшная вообще была бабень! Угрожала убить меня молотком во сне.

- Блин! Молотка у меня и правда нет, так что можешь не боятся. Но… Я, конечно, очень извиняюсь, но может тебе стоит попробовать с парнями, у которых нет слишком замороченных отношений с женщинами, а?

В ответ Йен не просто рассмеялся, а заржал, да так, что я испугалась, что он таки поперхнется. Но Йен умел ходить с развязанными шнурками и не падать, говорить и смеяться с набитым ртом и не давиться.

- Я правильно понимаю, ты расстроен не только из-за его измены, но и потому что это женщина?

- Лучше б у нее член был! Калеб говорит, это не измена. Типа измена была бы с парнем. Намекал, что я недостаточно опытный, раз не трахал телку. Недостаточно опытный!? Я, блядь?! - он натянуто хохотнул.

- А если б он тебе рассказал, что не сейчас, а вообще… Раньше… Когда-то у него был секс с женщиной, и ему понравилось? Как бы ты отреагировал?

- А у меня была подруга! Такая же, как его Дениз для прикрытия. Ну, поначалу... Только я ее ни разу... Потому что я стопроцентный гей!

- Почему же тогда сейчас? Злишься на него? Хочешь отомстить, переспав с женщиной?

- Это что, какой-то мозгоправский сеанс?
-
Нет, за мозгоправский, как ты говоришь, сеанс платят деньги! А я тебя угощаю пивом и бутербродами. Мы просто беседуем. - в ответ Йен отхлебнул пива, запихнул остатки бутерброда в рот, и откинулся на спинку дивана. - Подожди, у меня еще чипсы есть прикольные!

Пройдя к кухонным шкафчикам, я достала из верхнего большую пачку чипсов. Этому разговору была необходима передышка, пока Йен не начал снова закипать.
-
Навороченные какие-то чипсы! - Йен запустил руку в глубокую тарелку, в которую я высыпала пачку, перед тем, как поставить на столик. - Дорогие, наверно?

- Я покупаю в органическом магазине. Всё таки не совсем джанк.

- Это что, батат? - он аппетитно хрустнул оранжевым ломтиком.

- Не знаю, - я взяла из тарелки другой ломтик, похожий на банан. - Вот этот самый вкусный! Типа банан, но это какая-то другая экзотическая штука.
Йен потянулся к ломтику в моих пальцах.

- Э, нет! Этот мой! Найди себе другой!

Йен демонстративно пододвинул тарелку к себе и принялся шарить в поиске таких же, похожих на банан, чипсов.

- И, возвращаясь к нашему разговору, - я отхлебнула пива, запивая соль чипсов. - Ты решил поэкспериментировать с женщиной. Почему именно сейчас, Йен? Чтобы что? Доказать, что Калеб не прав? Или что он прав? Что это тебе даст? Поможет принять решение?

- Да не знаю я! Не решил ещё... Я с ним первым на свидание пошел...

- О!

- Не, у меня был парень, отношения, любовь, знаешь… Много парней вообще то, и постарше
дядек… Но то было настоящее свидание, ресторан и вино, и вся фигня… И семейное торжество ещё потом… Он заставил меня учиться!

- Но он сделал тебе больно, - я не спрашивала, и Йен не ответил. - Он не только изменил. Он заставил тебя сомневаться в себе, в том, кто ты есть. Но тебе важны эти отношения, и ты хочешь проверить, вдруг он прав? И тогда вы могли бы и дальше быть вместе, и иногда ходить по бабам?

- Не знаю… Может быть… Думаешь, плохая идея? - Йен встал. - Курить охота. У тебя можно курить?

- Кури! - Хотя курить в закрытом помещении с кондиционером было довольно плохой идеей, но лучше было Йену позволить. - Я только окно открою.

Я было привстала, но Йен опередил меня.

- Да я сам открою. Подымлю в окно.

Зажав во рту сигарету из успевшей изрядно помяться в кармане джинсов пачки, Йен похлопал себя по карманам в поисках зажигалки. У него были совсем не мужские губы, красиво очерченные, и такие яркие, словно он намазал их блеском.

- Возьми у плиты спички, - Йен поднял большой палец в ответ.

Собрав со столика опустевшие тарелки, я двинулась к кухонной стойке, не забыв прихватить бутылки с недопитым пивом.

- Не важно, что я думаю, Йен. Важно, что ты сам думаешь…

- Бля! Ты говоришь как он!

- Вот видишь, а он не полный дурак! - Йен хмыкнул, выпуская дым. Он держал сигарету не кончиками пальцев, а зажимал между костяшками. - Скажу, что я вижу. У тебя чувство полной потери контроля. Случилось что-то плохое, твой парень тебе изменил, и это заставило тебя сомневаться в нем, сомневаться в вас, и главное, сомневаться в себе самом. Ты ищешь выход из ситуации, хочешь вернуть контроль. Если ты думаешь, что для этого тебе нужен эксперимент с женщиной, значит это то, что тебе надо…

- Ну может быть тогда..? - Йен хоть и стоял против солнечного света у окна, но я была уверена, что видела, как он подмигнул.

И, до того как я успела задуматься и засомневаться, я отрицательно покачала головой.

- Во-первых, для того, чтобы заниматься сексом, ну в активной позиции, ты и сам это знаешь, нужна определенная доля вожделения… - Я сделала в воздухе широкий жест рукой в тон выбранному высокопарному слову.

Помедлив пару секунд, соображая о чем я толкую, Йен выпалил:

- А! Думаешь, у меня не встанет? Хочешь докажу?

Воображение не преминуло подбросить мне картинки, как Йен, протянув руку, берет мою ладонь и кладет на свою ширинку. И я совершенно не обоснованно сложила руки на груди в замок. Хорошо еще, что вроде не залилась краской. А ведь я только хотела намекнуть Йену, что его тело может отказаться сотрудничать, потому что тогда ему могло стать совсем уж паршиво.

- Ты меня очень нравишься, - медленно проговорила я. - И, с одной стороны, я бы продала черту душу... Ты вряд ли сам представляешь, насколько привлекательный, - Йен отвернулся, словно самым важным сейчас было выбросить в окно догоревшую до фильтра сигарету, придав ей ускорение щелчком. - Но видел бы ты себя. Ты в таком раздрае… Каким бы человеком я была, если б воспользовалась этим? - чужие чувства, когда не взаимны, могут стать тяжким бременем, и было эгоистично взваливать их на Йена. Но почему-то мне было чертовски важно сказать ему, что отказ не дался мне легко.

- А так кто-то другой воспользуется… - Йен неосознанно подкидывал мне эту соблазнительную уловку, раз все равно используют, так пусть это буду я. Но именно это меня интуитивно тревожило. Меньше всего мне хотелось стать для Йена дурным воспоминанием. Однако теперь он будет вспоминать меня как немолодую пафосную дуру. Неужели я ждала от него благодарности за свое убогое благородство? Вопрос, кто кого здесь пожалел вообще!

Наклонившись над раковиной, Йен набрал пригоршню воды и плеснул себе в лицо.

- Никто никого не использует, если это будет не такое импульсивное, а взвешенное решение…

- Так что, мне завтра прийти?

А Йен оказывается умел шутить! И именно то, что он сказал это совершенно серьезно, взаправду меня позабавило. Но рассмеялась я излишне нарочито громко.

- Это лучший комплимент, малыш! Но очевидно, что ты здесь именно из-за того самого импульсивного решения. К тому же мы еще не раз столкнемся на работе, хотелось бы при этом не сгореть со стыда… - мой последний аргумент.

- Да и сейчас уже пиздец какой неудобняк… - у меня и так не оставалось сомнений, но Йен подсказал мне окончательный ответ.

- А что сейчас? Ты был расстроен, встретил в поезде знакомую по работе, - я загибала пальцы один за другим, - зашел к ней на пиво, поговорили… Все! Надеюсь, хоть немного помогло?

- Знаешь, да. - Йен оттолкнулся от кухонной стойки, на которую облокотился, направляясь к выходу. - Я пойду, пожалуй.

Ну что ж, Йен не получил того, зачем шел, но вместо этого здесь выслушали все, что он был готов рассказать, а сам он выслушал мои советы. Не важно пригодятся они или нет — ему не было нужды больше оставаться, как бы мне не хотелось, чтоб он задержался.

Сделав шаг навстречу, я протянула Йену руку, прощаясь. Он обтер свою о джинсы, избавляясь от оставшихся капелек воды, и протянул в ответ. А я, взяв его ладонь в свои, поднесла к губам, целуя острые, наверняка много раз сбитые костяшки. Я ожидала, что Йен отдернет руку неприязненно, или рассмеется, потешаясь надо мной. Но он развел руки в стороны, предлагая обняться как давним знакомым.

Обхватив меня одной рукой за шею, Йен привлек меня к себе, обнимая другой за широкую талию. Его ладонь выше моей поясницы была такой приятно горячей. В ответ я обвила руками его торс, чувствовала пальцами его ребра под теплой сквозь тонкую ткань футболки кожей и упругими мышцами. Йен пах сладко. Сухой запах с ноткой карамели, которую даже изрядная примесь пива и сигаретного дыма не могли скрыть.

Желая продлить этот момент, я не спешила его отпускать, да и Йен не разрывал объятий. Наоборот, он прижался сильнее, и, склонив голову, зарылся лицом мне в шею, жарко выдыхая. Я почувствовала как он легонько вздрогнул, и услышала тихий всхлип.

@темы: Self-Insertation, Shameless, Йен Галлагер, Фанфикшен

---

Party Boys Don't Get Hurt - Art

Ура!
У Party Boys Don't Get Hurt появился поистине прекрасный арт мега-талантливой luluxa
И он заслуживает отдельного поста!
Я даже не буду прятать под more - пусть все видят эту красоту!

@темы: Self-Insertation, Shameless, Йен Галлагер, Фанфикшен

---

Моно-шмоно, лишь бы было

- Название: Моно-шмоно, лишь бы было
- Автор: Tarosya
- Фандом: Shameless
- Дисклаймер: Showtime
- Категории: Юмор, сатира, крэк, пародия.
- Предупреждения: Extreme Language
- Персонажи: Йен Галлагер/Микки Милкович
- Рейтинг: R
- От автора: Приснопамятная сцена на крыльце столкнулась в воображении с бородатым анекдотом

Образование Микки - два класса и четыре коридора

- Микки, у нас будет моногамия в браке?
Йен проникновенно заглядывал Микки в глаза, и тот сдвинув брови, крепко задумался, гадая, что же это за такая моногамия?
Крутая штука поди, если Йену её надобно.
Как же Микки скажет мужу, что нету? Что ж он будет, как лох последний?
Спиздить бы где по-тихому, и вся недолга. Или у Игги выспросить - уж кто-кто, а брательник должен знать, кто таким барыжит!
Но вдруг эта моногамия водится только у тех кто работает там, как крутая медстраховка?
А Йен меж тем смотрел внимательно, не отводя глаз, слегка изогнув одну бровь.
И скажи ему Микки, что разжился этой неизвестной моногамией, Йен непременно захотел бы сразу посмотреть, помацать руками своими конопатыми.
Вот засада-то, ёпта!
- Лады, Галлагер, будет тебе моногамия эта! Не ссы! - И пока расплывшийся в улыбке Йен не успел ничего ответить, добавил. - Только ты не того... Я, ну чтоб надежней было, у себя попридержу...

@темы: Сатира, Юмор, Shameless, Йен Галлагер, Фанфикшен

---

Down St. Stephen's Green

- Название: Down St. Stephen's Green
- Автор: Tarosya
- Бэта:  Эстет Тобиасович
- Дисклаймер: Все персонажи принадлежат сами себе
- Категории: Self-insertation, Real Person Fiction, Romance, Fluff
- Персонажи: Кэмерон Монахан, я
- Рейтинг: PG-13
- Статус: законченно
- От автора: Стоило мне увидеть это фото, и я уже не могла отделаться от мысли, что на нем сам Кэмерон Монахан. Фото сделано на одной из моих самых любимых дублинский улиц, я и сама снимала этот "мохнатый" дом с разных ракурсов.

Читать!

Raised on songs and stories, heroes of renown
The passing tales and glories that once was Dublin town
The hallowed halls and houses, the haunting childrens' rhymes
That once was Dublin city in the rare old times
Ring a ring a rosie, as the light declines
I remember Dublin city in the rare old times (c)

Асфальтированная дорожка, усыпанная опавшими осенними листьями, вывела меня к кованным воротам. Сегодня я успела обойти дублинский парк Сент-Стивенс-Грин вдоль и поперек, сделав тысячу селфи. Посидела в беседке у пруда и сняла смешное видео с чайкой, севшей на каменные перила моста. У северной ограды на своем неизменном месте расположился пожилой активист, помогающий бездомным. Впервые я встретила его в один из самых первых своих приездов, и теперь мы поболтали как старые знакомцы. Мой собеседник кормил голубей, и они вились вокруг него чуть ли не сотнями. Бросив пару монеток в ящик для пожертвований, я получила от него пакетик овсяных хлопьев, которые тут же высыпала на ладонь. И голуби, слетевшиеся на угощение, совершенно не боясь садились на мою руку, а их клювики щекотно покалывали пальцы.
Желудок настойчиво напоминал мне, что подошло время обеда, но до забронированного часа в ресторане гостиницы Шелбурн оставалось еще минут двадцать. Ужин в таком заведении я едва ли могла себе позволить, но в каждый приезд в Дублин непременно заходила на обед хоть разок.
Гулять по парку больше не хотелось, и, выйдя через угловые кованые ворота, я перешла на другую сторону улицы, и пошла мимо Бостонского колледжа и Банка Ирландии. Каждый раз попадая на эти улицы, я словно впервые любовалась домами георгианского стиля с разноцветными по дублинскому обычаю дверьми. Было в этих увитых плющом фасадах что-то завораживающее, что заставляло сердце щемить от ностальгии по тому былому Дублину, что был знаком мне лишь из старых баллад.
Заставляя меня еще больше погрузиться в эту атмосферу, звонко цокая копытами по булыжной мостовой проехала лошадь, везущая открытый экипаж под старину, наверняка с катающимися туристами. И тут же, напоминая о наших днях, лошадь с пронзительным гудком обогнал новенький желто-серый трамвай, почти бесшумно скользящий по рельсам.
Подмигивающее из-за туч переменчивое осеннее солнце, играющее зайчиками в его рыжих волосах, заставило меня обратить на него внимание, едва я свернула за угол к Шелбурну. Для меня Дублин был полон красавцев. Что бы там не говорили о непривлекательности ирландцев, местные мужчины были мне по душе. Да и среди туристов, особенно тех, кто приезжал в поиске ирландских корней, встречались интересные.
Этот шел медленным прогулочным шагом. Что было редко в этом деловом районе, где прохожие обычно спешили. Но и туристом он не казался. А его оксфорды коричневой кожи не особо подходили для долгих прогулок, даже городских.
Я просто шла за ним, и никак не могла наглядеться на его рыжие волосы. Переводила взгляд на широкие плечи под тонкой не по погоде синей курткой. Темно-синие джинсы выигрышно подчеркивали стройные ноги и красиво обтягивали при ходьбе.
Заключив пари сама с собой, насколько видным он окажется, я ускорила шаг и обогнала его, а оказавшись на пару шагов впереди, обернулась.
- Hello, Cameron!
Я видела это лицо множество раз перевоплощенным в его экранных персонажей, на бесчисленных фото и видеороликах. Почти прозрачные ресницы вокруг зеленых глаз, тонкие морщинки в уголках рта, остро очерченная линия челюсти. Едва ли не каждая веснушка была мне знакома. Я не могла не узнать его.
Но стоило мне произнести его имя вслух, как я застыла обескураженно, внезапно сообразив, кого встретила, и с кем поздоровалась вот так запросто.
Кэмерон Монаган.
И если в этот момент и было нечто способное удивить меня еще больше, то лишь то, что и сам Кэмерон мне так же запросто ответил:
- Hi!
Мы стояли напротив на расстоянии метра, ошеломленно глядя друг на друга. Я - все еще не веря до конца, что мне так фантастически повезло увидеть его воочию. А он, очевидно, оттого что понял, как спалился, ответив на мое приветствие.
Я первая пришла в себя и, приложив палец к губам, прошептала: «Shh!»
Кэмерон вытянул трубочкой свои яркие губы, и мне на секунду показалось, что это должно значить воздушный поцелуй. Но он тоже приложил палец к губам, копируя мой жест.
- Wanna selfie? - спросил он заговорщически тихо.
Селфи я несомненно хотела. Тем более Кэмерон предложил сам, пусть даже и желая подкупить меня, чтоб я не завопила на всю улицу о том, что увидела знаменитость.
Оказавшись около него чуть ли не в один прыжок, я дала ему в руки свой телефон. Почему-то казалось, что фото у Кэмерона должно непременно выйти лучше. К тому же я никак не могла отказать себе в маленьком удовольствии прикоснуться к его густо покрытым веснушками пальцам.
Приобняв меня за плечо, Кэмерон наклонился, чтоб немного скрыть разницу в росте. И я, собрав в кучу всю беспардонность, о которой даже у себя и не подозревала, прижалась скулой к его подбородку. Короткая щетина едва ощутимо царапала кожу, заставив меня вспомнить, что Кэмерон не любит бриться, и, была бы его воля, отпустил бы бороду.
Кэмерон не отстранился, и я, вовсе осмелев, положила руку на его грудь прямо над расстегнутой молнией куртки, ощущая раскрытой ладонью покалывающую шерсть его светлого пуловера аранской вязки, который так удивительно ему шел.
Ноздри щекотал аромат мускуса, а вместе с ним едва ощущалась терпко-острая нотка.
- Ready? Three, two, one!
Кэмерон нажал на кнопку несколько раз.
Мы стояли, фотографируясь на фоне окрасившегося красным плюща, затянувшего весь фасад георгианского здания, словно обычные туристы, пока редкие прохожие шли мимо, не обращая внимания на нас.
Сердце колотилось в бешеном ритме. Все вокруг приобрело невиданную яркость, вырываясь за размывающиеся очертания. Телефон в руке Кэмерона расплывался перед глазами, и я старалась смотреть прямо в камеру, а не пытаться разглядеть нас, отображающихся на экране. Потом у меня будет время налюбоваться этими фото, рассматривая мельчайшие детали.
- I'm not going to post right now, - проговорила я, забирая телефон, и снова стараясь коснуться кончиками своих пальцев его. - I'll wait a couple of days or maybe until I'll get home.
Я надеялась, Кэмерон понимал, что я собиралась сохранить его инкогнито, не объявляя сразу на весь мир, что он в Дублине.
В ответ он улыбнулся, а затем озорно опустил голову, словно пряча улыбку, и склонив её чуть набок пожелал мне: «Enjoy your stay!»
Мне непреодолимо хотелось спросить Кэмерона, пришелся ли ему по душе Дублин? Что он чувствовал от того, что ходил по земле своих предков? Невыразимо хотелось рассказать о моих любимых дублинских уголках. Но это было бы совсем уж навязчиво. Поэтому я лишь повторила его пожелание в ответ.
А потом, уже почти развернувшись, чтобы уйти, спохватилась, что не сказала еще кое-что важное. И, набрав побольше воздуха в легкие, выпалила на одном дыхании:
- Hope you realize how many people you make happy?
В ответ его яркие губы растянулись в широкой улыбке. Кэмерон улыбается так открыто от души, слово всем собой. В уголках заблестевших глаз появились тонкие морщинки. И я чувствовала, как перехватывает дыхание оттого, что эта искренняя светлая улыбка предназначалась только мне.
Кэмерон прошептал «Thanks!» одними губами, и я, решив, что пора бы и честь знать, сделала несколько шагов назад, все еще глядя на него, пока моя собственная глупая улыбка никак не сходила с лица.
Я не помнила, как дошла до Шелбурна, спохватилась лишь когда почти прошла мимо.
Поднимаясь по каменным ступенькам к входу, я все-таки обернулась, и увидела Кэмерона, стоявшего на том же месте и фотографирующего на телефон парк через дорогу.
Нестерпимо хотелось постоять на лестнице еще, продолжая любоваться на него, но швейцар уже открыл дверь, приглашая войти вовнутрь.
Метрдотель, дважды переспросив мое непривычное для местного уха имя, помог мне снять пальто и попросил подошедшего официанта проводить меня к столику. Судя по тому, как бодро официант повел меня через зал к старинным дверям, я поняла, что место мне приготовили во внутренней комнате, где высокие окна и камин в углу.
Следуя за официантом по проходу между столиками, я услышала голос метрдотеля:
- Welcome, Mr. Monaghan!

@темы: Real Person Fiction, Self-Insertation, Shameless, Кэмерон Монаган, Фантазия, Фанфикшен

---

радикал

Так как нынче никуда ни в отпуск не поехать, ни в паб не пойти, я было решила, что уехать я могу, например, в фандом! Но не тут то было... То есть мне, понятно, конечно же, что такого фандома, как «Побег» у меня в жизни больше не будет... И я не хочу бурчать, как Фира Соломоновна с Привоза, что раньше, мол, всё было лучше. Но выяснилось, что фандомные фансайты вымерли как динозавры. Теперь всё группы в соцсетях. Странное дело, но в «русских» я себя вообще не нахожу. К слову материал в них публикуют только администраторы. А ты смотришь на это все, как в музЭе... В англоязычных, наоборот, любой участник может выкладывать любые материалы по теме. Положа руку на сердце, мне там больше нравится. Там и фанаты обычно хорошо разбираются в матчасти и фан-сервисе, и вообще стараются ни в коем разе не наступить на чужой кинк. Но я не могу там процитировать, к примеру, Басю Фроимовну Грач... И я не знаю, как на английском сказать «дрочить вприсядку». Может вы знаете? Должно же быть для этого какое-то смешное сокращение! Ну и самое главное, фанфикшен! Мне фандом без фанфикшена не нужен. Но, похоже, у меня фанфикшен без фандома! Потому как никто не читает... И где найти, чтобы читали, я не знаю... Что очень удручает. Однажды я уже бросила буквально на середине большую работу, которой по-началу была сильна увлечена, потому что она оказалась никому не интересна. Можно, конечно, писать для себя... Но come on! Писать фанфикшен без отзывов это как невзаимная любовь! Боюсь, так я быстро выгорю!

@темы: Я стою у ресторана: замуж поздно – сдохнуть рано!, Фанфикшен

---

Я испытываю такое чувство горькой боли, словно потеряла близкого человека. Потому что в моей душе Михаил Михайлович именно таким для меня и был. Для так важны это маленькие точки соприкосновения с ним, родом из одного города, он учился там, где и мой отец, работал, где мои дед и прадед...Наслушавшись родительских кассет с его выступлениями, я лет этак в двенадцать могла процитировать любой его монолог с любого места... Михаил Михайлович сделался неотъемлемой частью полученного мной воспитания. Да вообще частью фундамента моего менталитета! В одном из своих трогательных монологов он говорит устами своего отца, мол, не услышать ему никогда благодарности подобно той, что слышит врач. Это единственное, что чем я не согласна с ним! Я не могла бы испытывать большей благодарности к Жванецкому, даже будь он врачом и спаси он мне жизнь! Я непередаваемо благодарна ему за каждую многогранную фразу, что может стать маяком в любой жизненной ситуации, за его ироничную философию, что служит мне жизненным мерилом. Я бесконечно благодарна судьбе/жизни/своей благоприобретенной наглости за то, что мне довелось оказаться рядом с Михаилом Михайловичем (даже дважды) и подышать одним воздухом. Набравшись смелости, я написала ему письмо, передав его после концерта. И самое удивительное, что когда я подошла с подарком после следующего концерта спустя год, Михаил Михайлович меня помнил! Один из счастливейших дней моей жизни, между прочим! А сегодня один из грустнейших...

@темы: Дядя Миша Жванецкий

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра