Жванецкий не надоедает. Не утомляет. Он говорит с каждым, облачая в слова смутные ощущения. У Жванецкого каждый услышит собственную мысль, что все скреблась, да никак не могла выбраться наружу. И кто-то вдруг осознает, что "наша свобода напоминает светофор, у которого горят три огня сразу". А другого глубоко тронет "В конце концов, кто я такой, чтоб не пить?!" Кое-кому полегчает на душе от того, что "женщин умных не бывает - есть прелесть какие глупенькие и ужас какие дуры". И вот товарищ уже рад поменять "яркие воспоминания на свежие ощущения". А для меня "одиночество – спасение от тупых!" А у любого одессита, где бы он теперь не жил, защемит сердце при рассказе о том, как "для постороннего уха – в Одессе непрерывно острят, но это не юмор, это такое состояние от жары и крикливости". А "вся жизнь на берегу моря: там жарят, варят и кричат на детей". И он улыбнется сквозь слезы, понимая, что "её (Одессу) надо заканчивать, как школу. Все жизненные пути одесситов упираются в море. Дальше начинается другая жизнь… другая страна". Жванецкого можно слушать бесконечно. Не перестает брать за сердце. Что он сказал? Что он сказал? Хочется жадно ловить каждую фразу, запоминать, чтобы потом снова и снова повторять про себя… Но вместо этого я вижу свою бабушку идущей по Дерибасовской в шелковой блузке и лаковых босоножках, за которые отдана целая зарплата. Или своего папу, белобрысого пацанчика, что тащит домой в майке наловленных на пляже мидий…